Книга Сын (не) для дракона, страница 81 – Анна Солейн

— Проклятая железяка, — жарко и щекотно выдохнул он.

— Так сними ее.

— А как я тогда буду уверен, что ты не сбежишь?

Сорин отстранился, кончиками пальцев залез под металл ошейника слегка надавил мне на шею, на секунду перекрывая ток воздуха, а затем снова поцеловал.

В этот раз между нами все происходило медленно, очень нежно, как будто… как будто не только я истосковалась, не только мне хотелось продлить происходящее как можно больше и не хотелось потом смотреть друг другу в глаза и думать о том, что мы натворили.

Все мысли, как и в прошлый раз, улетучились из моей головы, стоило мне почувствовать ладони Сорина у себя на бедрах. В голове осталась только одна — «Ого».

Почему никто не сказал мне раньше, насколько это может быть приятно? Жизнь могла бы быть совсем другой.

Сорин уснул раньше, как будто выключился. Притянул меня к себе, обнял обеими руками, как будто не хотел отпускать. Во сне он казался напряженным, нервным, почти испуганным. Уже в который раз я подумала о том, что он совсем не так спокоен, как я о нем думаю.

В голове царил полный хаос, тело бурлило остатками удовольствия, а еще я бессовестно наслаждалась крепким объятием Сорина. Лунный свет ярко высвечивал его лицо, а я смотрела на него, не отрываясь, как последняя идиотка.

Ладно. Может, не совсем и идиотка? В конце концов, кажется, все идет неплохо? Сорин явно ко мне… благосклонен. По крайней мере, вот сейчас, когда я буквально не могу вырваться у него из рук.

У меня обязательно все получится. Не может не получиться. В конце концов, что может пойти не так.

Каждое утро у меня начиналось одинаково: я пыталась выпутаться из железной хватки Сорина и сбежать на кухню за едой, потому что аппетит, по правде говоря, был зверским. И каждое утро Сорин ни за что не соглашался меня отпускать. Вот и сегодня его крупная ладонь гладила мой округлившийся живот, не давая мне встать.

— Еще только-только рассвело, — проворчал он.

— Три часа назад, — я подалась вперед, но Сорин легко вернул меня на место.

— Вот и я о том же, — сонно откликнулся он и целовал меня в плечо.

Сорин оказался неисправимой совой: мог до поздней ночи заниматься делами, но утром его из кровати было не вытащить. Для меня, привыкшей вставать рано, такой режим был совершенно непонятным, но нежиться в руках Сорина и шутливо переругиваться было приятно.

В поместье пришла зима, а вместе с ней и прохладные утра, когда не хочется высовывать нос из-под теплых одеял, и белизна за окном, и подготовка к празднику Перерождения Огненного. Отмечался он в середине зимы и, как я поняла, представлял собой аналог нашего Нового года.

Сорин говорил, что морозная погода пришла ненадолго и уже через пару недель снег растает, а через месяц — потеплеет и появятся первые цветы.

Наверное, если бы зима здесь была затяжной и морозной, я не радовалась бы ей так сильно, но сейчас укутанное снежным одеялом поместье, сонное ржание лошадей на конюшнях и игры ныряющих в снег псов, которых Сорин по два раза в день выпускал из вольеров, наполняли меня каким-то незнакомым до этого ощущением. Уютом, поняла я, потянувшись в руках Сорина. Это называется уют.

— Меня Вириан ждет, — попробовала я еще раз. — Мы должны поработать.

— Ты так и не сказала, над чем, — сонно откликнулся уже успевший снова задремать Сорин, но руку с моей талии все-таки убрал.