Книга Хозяйка приюта, или Я не твоя жена, дракон!, страница 232 – Анна Солейн

Нет, приюты остались, конечно! Не все родители горели желанием воспитывать рогатых, крылатых, пушистых и искрящихся огнем детей. Но они больше не напоминали тюрьмы. Я старалась сделать их похожими на большие семьи — такие же, какую когда-то удалось создать мне самой.

“Конечно, мама, — шутила Бетти в ответ на эти мои рассуждения. — Мы были — одна большая неблагополучная семья. И игрушки из выгребной ямы. Отличный пример!”

Вот кто бы мне сказал, что она вырастет такой язвой! Это все влияние Мелиссы. А такой чудесной девочкой была!

Бетти, хоть и любила поехидничать, стала пару лет назад моей правой рукой. Именно она теперь учила консультантов работать с неблагими, направляла их и контролировала — в конце концов я поняла, что она в какой-то момент сняла с моих плеч всю систему обучения.

Я беспокоилась, конечно. Ведь она должна жить своей жизнью, а не моей!

“Мам, почему ты думаешь, что это не моя жизнь?”

“Но ты же так любишь цветы! И у тебя отлично получается с ними справляться! Ты…”

“Ты что, — в ужасе округляла глаза Бетти, — ограничиваешь меня в выборе потому что я — неблагая? Разве я не могу заниматься чем-то другим, кроме как использовать свой дар? Боже, мама! Я и не подозревала, что ты такая шовинистка, оказывается! А прикидывалась-то…”

“Ой, да хватит!”

Я потом заговаривала с Бетти об этом еще несколько раз — а потом однажды увидела, как она успокаивает похожего на ящерку малыша, которого мои подчиненные забрали из приюта настолько ужасного, что приют Хантов во времена Долорес мог бы показаться его фоне даже уютным.

Однажды Бетти все-таки со мной разоткровенничалась — это явно стоило ей немало.

“Мам, наши родители… — Бетти помедлила, а потом выпалила: — Затолкали нас с Бертом в приют, когда узнали, что я всего-то могу цветы вырастить… Допустим, огромные, но это не так уж важно. Нам было по шесть. Я просто… просто помню, как это. Хочу помочь остальным таким же. Разве это плохо?”

Конечно, не плохо, как я могу с тобой спорить? Берт, впрочем, стремлений сестры не разделял.

Когда мы перебрались в столицу и Алан озаботился тем, чтобы найти всем детям  учителей (“Если вы не хотите работать с неблагими — катитесь в задницу!”), Берт неожиданно увлекся изучением языков. Древний, арентийский, сальпо, кинжийский... Как приемный сын лорда Алана Реннера он мог построить карьеру дипломата — хотя чего-чего, а дипломатической тонкости ему не хватало. Но Берт с присущим ему упорством не сдавался и пер напролом.

“Даже жалко, что у нас конфликтов с соседями нет, — сетовал Алан. — Вот тут-то Берт бы разгулялся”.

Я изо всех сил верила в то, что Берт научится быть деликатным и тонким. Я, в конце концов, мать, мне положено верить в своих детей! Параллельно с их воспитанием я занималась политикой и общественной работой: благо, я в самом деле получила для этого все возможности. Я хотела сделать так, чтобы ограничений для неблагих и предубеждений против них же стало как можно меньше. Вначале мне казалось, что не хватит и трех жизней, чтобы со всем справиться! И, должно быть, я в самом деле не смогла бы почти ничего без Алана, без его поддержки, советов и помощи. Ну и его власти, и связей, конечно.

Отношение к неблагим постепенно менялось.

Несмотря на это, мне регулярно приходилось разбираться с нарушениями в приютах, воровством, злоупотреблением, грубостью — но это была та работа, которая никогда не заканчивается.