Книга О пауках и собаках, страница 88 – Алиса Рудницкая

Просил – не дружи со мной, иначе погибнешь... иначе мне будет так больно.

Просил – подружись со мной, ты же храбрый и странный... ведь нам обоим это нужно, ведь мы оба так одиноки.

И Эйнар разрывался от противоречий. Не хотел, он видеть в этом кудрявом блондине, таком простом и сложном одновременно, просто вынужденного союзника, не хотел ставить в один ряд с Воронами, не хотел идти на поводу Авеля и просто приручать его... Эйнар хотел по-настоящему дружить, довериться – вопреки всему.

Впервые, кажется...

Это – словно очередной вызов самому себе, своим принципам. Фрино этот – загадка, которую еще долго будет интересно разгадывать, воплощенное несовершенство – человек, перед которым не стыдно признать свои самые темные, грязные мысли... О да, Фрино вряд ли скажет, что Эйнар – чудовище... куда ему, Эйнару  —  он просто  букашка с чрезмерным самомнением. Везучая такая. С тем же Фрино сравнивая – безобидная, почти невинная, наверняка смешная в своих попытках ощутить себя безжалостным, расчетливым сукиным сыном. Эйнара ведь тошнит лишь от пары капель крови и детского плача, и сладкий триумф вечно горчит от сомнений... но в этом и вся прелесть, весь вкус игры.

И проигрывать Эйнар не собирался – ни дяде, не самому себе. Старая, глупая клятва здесь точно не помеха.  Она всего лишь оскорбление, пусть и в чем-то заслуженное...

Эйнар вспомнил, как принес ее.

Вспомнил, как однажды, в ночь после своего пятнадцатилетия, решился убить дядю. Был зол на праздник, что тот устроил, зол на все восторги знати перед заботливостью и благородством Авеля – он ведь вылепил из заносчивого сорванца такого чудесного, вежливого юношу. Эйнар пылал ненавистью и униженной обидой на судьбу, он еще и выпил слишком много, решил плюнуть на все, стать бесстрашным – хоть раз в жизни. Отомстить за родителей, отомстить за себя.

Он стащил самый большой нож на кухне.

Пробрался к дяде в спальню – кажется, ему уже тогда помогала магия. Он очень хотел, чтобы дверь оказалась не заперта, чтобы дядя забыл про задвижку, и услышал тихий скрип – толкнул дверь, и она послушно открылась.

Эйнар не стал стоять над кроватью, ожидая что дядя проснется и остановит его. Он был как безумец, полыхал жаждой отмщения и гневом – рванулся к мирно спящему Авелю и полоснул его ножом по горлу. Полоснул со всей силы – но на бледной коже лишь выступила пара капель крови. А дядюшка очнулся, отпихнул растерявшегося Эйнара, и нож со звоном выпал на голую плитку. Эйнар обмер от страха, вспомнил охоту, бедного лосенка – и чувствовал, что и в него сейчас вонзятся клыки, грядет расплата.

Но дядя его обнял. Зашептал – глупый мальчишка, бедный мой мальчик, и Эйнар впервые расплакался перед ним.

А потом пришел маг, Хранитель – дядюшкин приятель, периодически заглядывающий на Нортейл. Они что-то долго обсуждали, пока Эйнар оцепенев сидел на кровати – то ли скованный чужим заклинание, то ли собственной беспомощностью, сидел – и заснул....

...и проснулся уже у обрыва.

Лежал прямо на земле, у самого края, и, казалось, шевельнись он неудачно во сне – упал бы и умер. Эйнар был закутан в меха, да и утро выдалось теплым, но леденящие тиски страха сжимали его. Ведь дядя был рядом, сидел и смотрел так пристально – толкнет рукой, убьет, и скажет всем, что несчастный случай, что погиб наследник, горе-то какое.