Книга Саймон, страница 144 – Анна Есина

В больничной палате на белоснежной койке лежала Кира. Белокурые локоны разметались по подушке, а тонкие черты лица, несмотря на болезненную бледность, сохраняли неземную красоту. Лёгкое дыхание едва заметно колыхало прядь волос, упавшую на щёку.

Тело было полностью завёрнуто в пропитанные целебными мазями бинты. Жёлтые пятна на повязках свидетельствовали о тяжёлой борьбе с ядом адских гончих, а сквозь ткань проступали тёмные следы от укусов. Каждый сантиметр кожи хранил следы битвы — глубокие раны и отметины от клыков, которые могли бы стать смертельными без своевременного лечения. Врачи знали: кровь и слюна демонических существ — настоящий эликсир смерти, способный превратить восстановление в многолетний кошмар.

В углу комнаты, словно измождённый путник, скорчился в кресле Игнат. Его некогда безупречный облик теперь напоминал дикаря с далёких островов: небритый, с длинными спутанными волосами цвета червонного золота, в мятой одежде. Тёмные круги под глазами от бессонных ночей выдавали его страдания.

Мятая футболка и несвежие джинсы контрастировали с образом сильного лидера, к которому все привыкли. Но сейчас для него не существовало ничего, кроме хрупкой фигуры на койке. Время здесь текло иначе — медленно, тягуче, словно патока. Каждая минута казалась вечностью, каждый вздох — драгоценным подарком судьбы.

Древний вампир не отходил от постели больной луминарии, забывая о еде и сне, превратившись в преданного стража. Его взгляд, полный тревоги и любви, не отрывался от её лица даже во сне. В нём читалась вся глубина чувств, вся сила преданности.

В воздухе витал сложный аромат: запах лекарств смешивался с терпким запахом целебных мазей и едва уловимым ароматом цветов. Слабый шум медицинской аппаратуры создавал фон для этой драмы. На столике рядом с кроватью стояли букеты, принесённые друзьями и соратниками. Их яркие краски — алые розы, белоснежные лилии, голубые ирисы — контрастировали с серостью помещения.

Каждый шорох, каждый звук казался значимым. Тихое пиканье кардиографа, едва слышный шум за окном, дыхание — всё сливалось в единую симфонию ожидания. Надежда на то, что однажды глаза откроются, и всё вернётся на круги своя. Но пока мир сузился до размеров палаты, где каждая секунда без неё становилась невыносимой мукой.

В один из таких дней в палату заглянули Семён и Геля.

Семён являл собой воплощение античного бога войны: красив, мускулист, с идеальной осанкой, светлые, как у сестры волосы небрежно падали на лоб. Пирсинг в носу и тоннели в ушах добавляли его образу нотку шарма, а татуировки, покрывающие всё тело, делали его исключительным в своём роде вампиром из породы бунтарей. Правда, правая рука, заключённая в белоснежный гипс и подвешенная на перевязь, немного портила безупречный образ, и в то же время подчёркивала его мужественность.

Геля — полная противоположность своего избранника. Мягкие черты лица, обрамлённые каштановыми локонами, излучали тепло и доброту. Сияющие карие глаза и искренняя улыбка делали её похожей на солнышко в пасмурный день. Пухлые щёчки розовели от волнения, а руки слегка дрожали от предвкушения. Она почему-то была уверена, что именно сегодня Кира очнётся, хотя и не делилась этими мыслями с вампирами.

— Эй, приятель, не помер ещё от скуки? — с ухмылкой произнёс Семён.