Книга Саймон, страница 75 – Анна Есина

— Тогда я спокойна, шеф.

Игнат убрал телефон. Поразмыслил немного и сжал ладонь Киры, ледяную на ощупь.

— Доверься мне.

Она вновь уставилась в окно. В отражении он увидел, как по щеке скатилась крохотная слеза. Сердце болезненно сжалось. Он поднёс её пальчики к губам и поцеловал.

— Я никому не позволю тебя обидеть. Веришь?

И вновь тишина. Она отчаянно хотела верить, но противилась этому желанию.

Игнат остановил машину у южных ворот, где под землёй расположился целый комплекс хитроумно сплетённых тоннелей, которые в случае угрозы могли бы стать путями к спасению для пациентов и персонала. На заброшенной вертолётной площадке уже поджидала Лира в компании странного вида мужчин. И только присмотревшись внимательнее, Кира поняла, что это один мужчина, просто очень… неординарный.

Перед ними предстало удивительное создание — словно гигантский колобок с двумя головами, увенчанный нелепой конструкцией из двух лиц, двух пар глаз и двух ртов. Казалось, что природа, задумав создать одного великана, в последний момент передумала и решила удвоить свою шутку, скрепив две судьбы в одно неповоротливое целое.

Безразмерная пижама в бело-синюю полоску, словно мешок, болталась на необъятной туше, создавая иллюзию того, что под ней скрывается кто-то другой, просто очень неуклюже спрятавшийся. Полоски на одежде терялись в складках жира, как корабли в тумане, а рукава, казалось, могли бы послужить палаткой для маленького ребёнка.

Две головы, словно два спелых плода на одной ветке, склонялись друг к другу, обмениваясь безмолвными фразами. В их глазах читалась такая глубокая печаль, что даже самая толстая оболочка жира не могла скрыть душевную боль. Одно лицо выражало усталость, другое — смирение, но оба были пропитаны невысказанной тоской.

Их тела срослись настолько органично, что невозможно было понять, где заканчивается один и начинается другой. Ноги, словно два столба, поддерживали эту необычную конструкцию, а руки, торчащие с разных сторон, двигались вразнобой.

В этом комичном и одновременно трагичном зрелище было что-то настолько пронзительное, что улыбка застывала на губах, сменяясь сочувствием. Два человека, обречённые жить в одном теле, два разума, разделённые общей судьбой — они были одновременно смешны и бесконечно печальны.

— Привет, Горыныч, — Игнат вышел из машины и шагнул навстречу сиамским близнецам.

— Здравствуй, Игнат, — горько вздохнув, молвила правая голова.

— И тебе вечерка душевного, — чуть более радостно возвестила левая, потом обратилась к правой. — И почему ты первым заговорил? Сейчас мой черёд быть главным.

— Да с чего бы? — с ходу накинулась на него тоскливая половина. — Ты решал, что мы будем есть на ужин, разве нет?

— Это было в обед, дубина ты стоеросовая! А с ужином мы так и не договорились и ели каждый своё!

— Так-так, ребятки, спокойно! Давайте в машине обсудим, кто что кому должен. У меня для вас сюрприз припасен, — Игнат вклинился в бесконечный диалог Горыныча с самим собой.

— Надеюсь, приятный? — недовольно буркнул тот, кто казался пессимистом.

— Само слово «сюрприз» предполагает приятность, — ответила ему правая голова. — А неприятности так и зовутся — неприятностями.

— Тебе бы в школе преподавать с такими познаниями, — лихо отбила подачу левая половина. — Так и слышу это трактование: «Вода — она, знаете ли, мокрая, а соль — солёная».