Книга Его самое темное желание, страница 132 – Тиффани Робертс

После того, как все, наконец, сменилось затяжным чувством эйфории, она высвободила грудь и, тяжело дыша, опустила руки на его бедра.

Векс погладил ее, успокаивая небольшие порезы, нанесенные его когтями. Кинсли даже не почувствовала боли. Его ладони прошлись по ней благоговейно, с обожанием, прежде чем опуститься ниже, на ее живот.

— Дважды ты принимала мое семя, — сказал он нехарактерно мягким голосом. — Достаточно скоро оно пустит корни, и ты родишь нашего ребенка. Тогда мы будем свободны от этого царства. Свободны от этого проклятия.

В это мгновение все остановилось. Сердце Кинсли, ее дыхание, ее мысли, мир вокруг нее — все застыло во времени. Когда вселенная снова пришла в движение, ее охватил тошнотворный ужас, который прогнал весь жар, пробрав холодом до костей.

Открыв глаза, Кинсли выпрямилась и посмотрела на Векса сверху вниз.

— Что ты сказал?

Он улыбнулся ей. Его глаза были полны многослойных, сложных эмоций — обожания, похоти, радости и надежды, под которыми скрывалась старая, поблекшая печаль.

— Чтобы разрушить проклятие, привязывающее меня к этому месту, я должен зачать ребенка. Нашего ребенка, — он провел большим пальцем по ее животу. — Тогда мы будем свободны идти, куда нам заблагорассудится, строить дом везде, где захотим.

Сердце Кинсли бешено заколотилось, когда паника и неверие охватили ее. Разве это было правильно? Разве это было справедливо? После всего, что произошло… После всего.

Вот почему Векс хотел ребенка, вот почему он нуждался в ребенке. Почему он хотел ее.

Нет. Нет, он хочет меня. Он просто не знает.

А когда он узнает? Что тогда, Кинсли? Ты уже проходила по этому пути раньше.

Неполноценная, незначительная, недостойная.

Дефектная.

Она покачала головой, слезы жгли ей глаза, когда она пыталась дышать.

— Нет. Этого… Этого не может быть.

Векс оперся рукой о кровать и приподнялся, нахмурив брови и поджав губы. Он обхватил ладонями ее затылок, заставляя посмотреть на него, и заглянул ей в глаза.

— Что с тобой, Кинсли? Что случилось?

Но Кинсли не могла вымолвить ни слова, и все, что она могла видеть, — это надежда в его глазах. Надежда на то, что он, наконец, освободится из тюрьмы, в которой был заперт так долго.

У нее вырвался всхлип, и она вырвалась из его объятий, прочь от его тела. Его семя, то самое семя, которое должно было дать жизнь, потекло по ее бедрам, когда она поднялась с кровати. Она схватила скомканное одеяло и завернулась в него, нуждаясь в этом барьере, в этой защите, хотя оно никак не уменьшило ее чувства уязвимости.

Постель зашуршала позади нее, когда Векс пошевелился, и Кинсли крепче вцепилась в одеяло, слезы потекли из ее глаз.

Почему? Почему все должно быть именно так?

— После того, что между нами было, ты отстраняешься от меня, как будто испытываешь отвращение? — спросил он. — Я не забыл твои возражения против нашего договора, Кинсли, но это… Это естественный результат того, что мы сделали, того, кем мы стали. И снятие проклятия не будет концом. Для нас не может быть конца.

Грудь Кинсли сдавило, дыхание стало коротким, неглубоким. Чувство вины и боль захлестнули ее.

— Я не могу.

Он взял ее за плечо и заставил повернуться к нему. Он поднялся с кровати, крылья исчезли, глаза сверкали, черты лица напряглись.

— Что «не могу», Кинсли? — его взгляд смягчился, прежде чем он поднял руку, чтобы смахнуть слезы с ее щек.