Книга Его самое темное желание, страница 139 – Тиффани Робертс

— Ты ничего не испортила.

Кинсли всхлипнула, когда ее зрение затуманилось от слез. Ее глаза были опухшими и уставшими, но, как бы ей ни хотелось просто свернуться калачиком в постели и забыть о боли, она не могла. Каждый раз, когда она закрывала глаза, ее преследовало выражение лица Векса, его гнев…

Боже, его гнев.

Это привело к ее нынешнему плану утолить свою боль выпивкой. Вот только он не сработал.

— Он возненавидит меня. Он отвергнет меня. Какая от меня польза?

Огонек потускнел, ее пламя напоминало гаснущую свечу.

— Не говори так, Кинсли. Маг не испытывает к тебе ненависти. Он не может ненавидеть тебя.

— Но он будет. Теперь я для него бесполезна, — Кинсли провела рукой по щеке, чтобы вытереть слезы.

Так долго она чувствовала себя… дефектной. О, как же она ненавидела это слово. Но она не могла видеть себя другой после того, как Лиам бросил ее.

Она отдала Лиаму все, что могла, но не смогла дать ему семью, о которой он мечтал.

Он заставил ее почувствовать себя недостаточной. Как будто она неполноценная личность. И хотя в глубине души она знала, что это неправда, этот яд проник в сердце Кинсли и гноился в нем.

Как могло быть иначе, когда предполагалось, что Лиам был любовью всей ее жизни? Он был ее лучшим другом, возлюбленным детства, мужем, единственным человеком, которому она могла доверять больше всех остальных, который должен был заставить ее чувствовать себя желанной, защищенной, важной.

Лиам утверждал, что любил ее, и, несмотря на это, — разбил ей сердце. Утверждал, что любил ее, пока смотрел, как она рассыпается на куски, пока уходил к новой жизни.

Лиам сказал, что любит меня, но меня ему просто было недостаточно.

Почему ее не могло быть достаточно?

И это происходило снова с Вексом. Она позволила своему сердцу вмешаться только для того, чтобы оно снова разбилось. Но на этот раз все было намного, намного хуже. Его свобода зависела от того, что она не могла ему дать. Из-за нее Векс и огоньки останутся здесь в ловушке. Они останутся проклятыми.

— Я обрекла вас всех, — сказала Кинсли, всхлипывая.

Эхо издала тихий, печальный звук и потерлась о руку Кинсли.

— Ты ни в чем не виновата. Королева наложила свое проклятие на мага задолго до того, как ты впервые вздохнула.

Кинсли снова икнула и сделала еще несколько глотков вина. Вытирая рот тыльной стороной ладони, она поставила бутылку на стол сильнее, чем намеревалась, чуть не опрокинув ее. Она поспешно поправила ее, крепко держа, как будто та могла опрокинуться в тот момент, когда она ее отпустит.

— Королева — стерва, — Кинсли нерешительно выпустила бутылку и сморщила нос. — Мега стерва, и я надеюсь, что она будет проклята с… Не знаю, самое худшее, что когда-либо было. Бесконечно зудящий анус или что-то в этом роде.

Огонек склонила свою маленькую головку.

— Это худшая участь, которая может постигнуть смертного?

— Наверное, нет, но все равно это отстой, — застонав, Кинсли прикрыла глаза, прежде чем у нее снова вырвалась икота. — Почему здесь так светло?

— Здесь не так ярко. Дерево заслоняет это место от утреннего солнца.

— Я знаю, — она вздохнула, прежде чем опустить руку и посмотреть на Эхо. — Я достойна этого, в любом случае. Я устала чувствовать себя неполноценной. Я устала чувствовать себя ничтожеством. Я… я не машина для создания детей. Я не определяюсь тем, чего люди хотят от меня. Я человек со своими собственными чувствами, собственными желаниями, собственными мечтами.