Книга Его самое темное желание, страница 142 – Тиффани Робертс

Его губы приоткрылись не от гнева, а от муки, и он прижался своим лбом к ее, сводя мир к своему сияющему взгляду.

— Ни слова, ни действия не сотрут страданий, которые я причинил. Из всех сожалений, которые я должен унести в вечность, — это самое тяжелое. Я был в отчаянии, в состоянии войны со своим инстинктом требовать тебя и своим стремлением к свободе. Весь гнев, который я так долго сдерживал, вся боль и горе, все это вырвалось на поверхность, потому что ты была ключом, тем, что она никогда не хотела, чтобы я получил.

— И все же ничто из этого не оправдывает моего поведения. Ничто из этого не оправдывает того, что я сделал с тобой. Ты моя пара. Ты Кинсли Уинтер Делани, ты мой лунный свет. Все остальное не имеет значения. И я проведу нашу вечность, искупая зло, которое причинил тебе.

Его голос был хриплым и грубым, таким полным эмоций. Он пронзил душу Кинсли. Она прижала руку к его груди, к сильному, колотящемуся сердцу.

— Я прощаю тебя, Векс.

— Я… — Векс посмотрел ей в глаза. — Я по-прежнему не заслуживаю твоего прощения, но я принимаю его с большей благодарностью, чем могу выразить. Спасибо, — он ненадолго задержался, словно потерялся в ее глазах, прежде чем, наконец, поднять голову. — Есть еще кое-что, что ты должна знать. Кое-что, о чем я должен был сказать тебе давным-давно.

Кинсли нахмурил брови.

— В чем дело?

— Ты не смертная, Кинсли. С той ночи, когда я нашел тебя.

Ее сердце никогда не билось так громко, как в тишине, последовавшей за его словами.

Не смертная? Не… смертная.

Одурманенный вином или нет, ее разум просто не мог переварить то, что Векс сказал. Она не чувствовала никакой разницы… не так ли?

— Я не понимаю, — сказала она. — Я человек. Как я могу не быть смертной?

Мышцы его челюсти напряглись, и он тяжело выдохнул через нос.

— У меня был только один способ спасти тебя. Одно средство избавить тебя от порога смерти, — он ослабил хватку на ее шее и переместил свою руку к ее, сильнее прижимая ее к своей груди. — Я использовал свою жизненную силу, свою душу, свое бессмертие и вплел их в твою. Мы связаны. Пока бьется мое сердце, будет биться и твое.

Кинсли прижала к нему кончики пальцев, не зная, что сказать, сделать, подумать.

Она была бессмертна. Она не состарится, не умрет. Она будет жить дальше, когда все люди, которых она любила, исчезнут. Ее семья, ее друзья. Все, кого она когда-либо знала.

И она оказалась здесь в ловушке. Она никогда больше не увидит своих близких, никогда не сможет попрощаться.

Она подавилась рыданием, когда слезы снова хлынули из ее глаз.

Ты бы все равно умерла, Кинсли. Смерть была единственной альтернативой.

Она знала это. Она знала. Векс сделал все необходимое, чтобы спасти ее, и она была благодарна за это, так благодарна. Но это не уменьшило воздействия этого откровения.

Векс смахнула текущие слезы.

— Если бы я мог забрать твою боль.

Кинсли шмыгнула носом и судорожно вздохнула.

— Я… я думаю, мне нужно это прочувствовать. Нужно скорбеть. Я не смогу снова увидеть своих друзей и семью, не смогу поговорить с ними, и… и я думаю, что так будет лучше. Они, наверное, уже думают, что я мертва.

Она подняла другую руку и убрала выбившиеся пряди волос с его лица, заправив их за ухо.

— Я ушла из дома, чтобы начать новую жизнь. Я могу сделать это здесь. С тобой, — она наморщила лоб. — Но ты уверен, что я та, кто тебе нужен? Я… я не могу даровать тебе свободу от этого места.