Книга Неукротимый голод, страница 141 – Тиффани Робертс

Теперь она вернулась в комнату, которую делила с Драккалом, наслаждаясь комфортом и уединением — в первом ей помогали эффективные обезболивающие, которые, как гарантировал Урганд, не подействуют на Лию с грудным молоком. Лия снова заснула после очередного кормления и смены подгузника, но Шей еще не была готова ко сну. Она устала, это точно — казалось, что она напрягла каждую чертову клеточку своего тела, вплоть до глазных яблок, — но это было физическое истощение. Мысленно она просто хотела смотреть на это прекрасное чудо в своих объятиях.

Когда она провела большим пальцем по мягким темным волосам Лии, на глаза Шей навернулись слезы. Почувствовала ли ее мать эту глубокую, непосредственную связь, эту безусловную, неоспоримую любовь к Шей, когда та родилась?

Шей знала ответ на этот вопрос. Одри Коллинз чувствовала это, даже когда Шей было труднее всего, хотя Шей снова и снова причиняла ей боль. Ее мать все еще любила ее. Шей моргнула, и теплые слезы скатились по ее щекам.

— Бабушка любила бы тебя, Лия, — прошептала она, но даже эти тихие слова были попыткой преодолеть комок в горле. Она шмыгнула носом, когда полились новые слезы. — Хотела бы я сказать ей, как мне жаль. Как я была неправа, обвиняя ее. Как я сильно ошибалась.

— У всех нас есть свои сожаления, кирайя, — пробормотал Драккал рядом с ней.

Шей повернула к нему голову. Он лежал на животе, обхватив руками смятую подушку, и повернул к ней лицо. Хотя его глаза были полуприкрыты, они были такими же яркими и настороженными, как всегда. Его хвост медленно прошелся по ее ноге.

Подняв руку, Шей вытерла слезы со щек.

— Прости. Я не хотела тебя будить.

— Это не так. Я недавно проснулся. Мне нравилось слушать, как ты напеваешь, когда кормишь Лию.

Шей сморщила нос, но ее щеки потеплели, а сердце затрепетало от его слов.

— Так ты шпионил за мной?

Драккал издал звук, который был наполовину смешком, наполовину фырканьем, придвинулся ближе к ней и приподнялся. Он потерся щекой о шею и плечо Шей.

— Исправлять свои ошибки — это не то, что ты говоришь, Шей. Это то, что ты делаешь. Даже если ты не можешь сказать ей, ты можешь показать ей, что ты изменилась. Что ты научилась на своих ошибках.

Она улыбнулась, закрыла глаза и наклонила голову, давая ему больше доступа, протянув руку, чтобы рассеянно погладить его гриву.

— Я пыталась поступать правильно. После ее смерти… Я пыталась оставить преступную жизнь позади. Я больше не хотела этого делать, не могла, только не после… — она сделала глубокий вдох и медленно выдохнула, желая избавиться от рези в глазах. — Но я не могла сразу отрезать себя от всех, с кем я привыкла общаться. Это выглядит по-настоящему подозрительными, понимаешь? А Энтони… он просто оказался там в нужное время, именно в тот момент, когда мне кто-то был нужен, и…

Низкое рычание Драккала эхом отдалось в ней.

Шей усмехнулась.

— Извини. Жизнь с ним в любом случае была дерьмовой. Я не знаю, почему я просто не ушла, почему я просто не двигалась дальше. На меня не похоже — мириться с этим. Наверное, я просто отчаянно хотела не быть одна, понимаешь? Почему-то в то время я даже не осознавала, что он тянет меня обратно в ту жизнь, которую я хотела оставить позади, — она глубже погрузила пальцы в его гриву и повернула к нему лицо, пока не смогла заглянуть в один из его глаз. — Потом я узнала, что беременна. И когда он сказал мне просто избавиться от ребенка, этого было достаточно. Я поняла, что была такой, такой глупой. Я ушла от него, оставила все, что знала, и начала все заново. Я жила в квартире, похожей на дыру, работала на двух работах, за которые платили из под стола и не требовали проверки документов, потому что я хотела лучшей жизни. Мне нужна была лучшая жизнь… для нее. Для Лии. Как ты думаешь, моя мама гордилась мной тогда? Потому что я думала о ней. Каждый день надеялась, что она видит меня, слушает, знает, что я пытаюсь загладить все то дерьмо, которое натворила.