Книга Дикое желание, страница 109 – Тиффани Робертс

Трахнуться с Юри было бы гораздо более полным освобождением. Но он не мог позволить ей заплатить такую цену. Он не позволил бы себе причинить ей вред, особенно потому, что Ярость — или что-то еще — требовала, чтобы он взял ее.

Вспышка молнии осветила темные тучи и на мгновение превратила лес в резкий контраст яркого света и глубокой тени. Гром, последовавший несколькими секундами позже, пробрал Таргена до костей.

Как долго его не было? Даже балансируя на грани, рискуя впасть в Ярость, он не отошел больше чем на двадцать-тридцать метров от их убежища, но небо было темнее, чем когда он уходил, а воздух и дождь заметно похолодали. Прошел ли час? Два? Четыре? Он не привык к солнечным циклам этой планеты, а из-за Ярости время часто казалось неустойчивым, превращая секунды в жизни, а часы — в минуты.

Он снова переключил внимание на поваленное дерево перед собой. Сок, который полз по миллиметру за секунду, продолжал свой медленный путь к земле. Кора все еще была сломана, древесина все еще была растрескана и раздроблена там, где приняла на себя основной удар его Ярости. Тарген не мог точно вспомнить, как ударил именно это дерево, но он не сомневался, что сделал это.

Хрук был адской штукой.

Отвернувшись от дерева, он оглядел окрестности. Дождь не прекращался, в сочетании со сгущающимися вечерними сумерками ухудшая видимость еще больше, чем раньше. Один из контрабандистов — или скекс — мог пройти всего в пятнадцати-двадцати метрах от него, и Тарген, возможно, никогда бы этого не узнал. С таким успехом после наступления темноты было бы слишком темно даже для скексов, не говоря уже о Таргене.

И все это время он оставлял Юри одну.

Он оставил ее, чтобы кидаться камнями, бить деревья и дрочить в разгар грозы, когда контрабандисты и скексы всего в дне или двух ходьбы отсюда, а сам Тарген с голой задницей и без оружия.

Глупости, настаивал голос в голове.

— Пошел нахуй, — сказал он, поднимая руку, чтобы вытереть воду с лица и откинуть назад пряди волос, выбившиеся из кос.

Это было глупо, он не мог с этим поспорить, но когда альтернативой был риск серьезно ранить женщину, о которой он так заботился, он каждый раз выбирал глупость. Никогда не было никаких колебаний — Тарген всегда выбирал защиту Юри, какой бы опасности это его ни подвергало. Кроме того, он ставил себя в гораздо худшие ситуации по гораздо более глупым причинам — обычно просто для того, чтобы дать гневу достичь пика и выплеснуться наружу.

Он прижал кулаки к бокам и направился к убежищу.

Оставил ее там в полном одиночестве и холоде. Хорошая работа, идиот.

Это лучше, чем насадить ее на член, как на кол, во время яростного траха.

Тарген фыркнул, улыбнувшись впервые с тех пор, как покинул убежище.

— Было бы здорово, если бы я мог перестать спорить сам с собой.

Но конфликт не был чем-то новым. Почти каждое воспоминание, которым он обладал, было связано тем или иным образом с бластерами и взрывами.

Тем не менее, даже если он разрывался между тем, что было лучше для Юри, даже если он разрывался между своими желаниями и суровой реальностью, с которой столкнулся бы, если бы уступил им, у него не было сомнений в своих чувствах к ней.

Тарген обожал свою зоани, и со временем это чувство только росло.

В облаках вспыхнуло еще больше молний, осветив земляную насыпь впереди и заставив отверстие казаться невероятно темным по сравнению с грязью и корнями вокруг. На мгновение убежище напомнило ему курганы, которые некоторые племена воргалов, включая его собственное, строили в своем древнем прошлом. Воображение придало этому холму таинственность, торжественность и зловещесть.