Книга Дикое желание, страница 57 – Тиффани Робертс

И теперь она была зажата между твердым, неподвижным металлом и карающим, мощным потоком воды. Она одновременно обжигала и замораживала, вызывая онемение в теле. Отплевываясь и задыхаясь, она повернулась лицом к стене. Поток воды, обрушившийся на нее, был слишком сильным, отбросив ее руки и колени в сторону, когда она попыталась ими защититься. Ни одно место не осталось нетронутым.

Ее миром была вода — ее сила, ее жало, ее ледяной холод, ее всепоглощающий рев. Больше не было ничего.

Не было, пока она не услышала его.

Рев Таргена был прямым вызовом воде, таким же первобытным и стихийным, но бесконечно более яростным. Она чувствовала это даже сквозь боль и холод, чувствовала, как он отзывается в ее костях, в ее сердце. Этот звук должен был вызывать ужас — это был зов зверя, силы природы, которая знала только, как разрушать.

И тут струя воды оборвалась. Тело Таргена упало на нее, полностью накрывая и обдавая жаром, который обжигал на контрасте с ледяной кожей. Юри закашлялась, пытаясь прочистить дыхательные пути. Снаружи она замерзла и онемела, но ее легкие и горло горели и саднили.

Тарген был тяжелым, почти чересчур тяжелым, но его сокрушительный вес был долгожданной переменой. Его мускулы напряглись вокруг нее, и прерывистое дыхание было слышно даже над водой, каждый из выдохов сопровождался рычанием. Каждый звук, который он издавал, был полон боли и ярости.

Поток воды внезапно прекратился, и в наступившей относительной тишине прогремел смех Мортанниса.

— Немного воды привело в уныние. Теперь ты не такой крутой, не так ли, воргал?

Тяжелые шаги удалились, и вода зашумела снова, так же громко, как и раньше. Илджиби закричал, но его голос заглушила вода, заполнившая рот, превратив слова в бульканье.

Все еще кашляя, Юри крепче зажмурилась, жалея, что не может так же легко отключиться от звуков. Мортаннис переходил от камеры к камере, хихикая над криками, хныканьем и фырканьем пленников, поливая их из шланга. Дрожь сотрясала ее тело, а зубы стучали. Онемение проходило, позволяя холоду усилиться, а ощущению жжения распространиться по коже с головы до ног, причем и то, и другое было намного сильнее в тех местах, куда непосредственно попала вода.

Тарген сменил позу, убрав с нее большую часть своего веса.

Юри повернула лицо, ее лоб коснулся подбородка Таргена. Она открыла глаза и посмотрела на него. Мышцы его челюсти были напряжены, рот оскален, а золотистые глаза горели едва сдерживаемой яростью. Его ноздри раздулись от резкого выдоха.

Дрожащей рукой она протянула руку и обхватила челюсть Таргена.

— У-успокойся. С-С-сохраняй спокойствие.

Он подставил лицо под ее прикосновения, и его грудь вздымалась от глубокого, прерывистого дыхания. Теперь его кожа была еще горячее, и она могла чувствовать быстрый, ровный пульс через свою ладонь. Некоторое время он оставался в таком положении — на коленях, наклонившись к ней, но не на ней, с ее рукой на своем лице. Дышал и кипел в тишине.

— Еще не время, — наконец произнес он сквозь стиснутые зубы, едва шевеля губами.

Юри протянула свободную руку, чтобы убрать мокрые косы Таргена с его лица. Она на мгновение заглянула ему в глаза, прежде чем обвила руками и притянула ближе, уткнувшись лицом в шею и закрыв глаза, отчаянно пытаясь отгородиться от всего, что находится за пределами их клетки — воды, смеха онигокса, тихих криков кайтал в соседней камере.