Книга Дикое желание, страница 59 – Тиффани Робертс

И только ради нее он сопротивлялся желанию ударить головой о решетку, кричать и рычать, разорвать путы и заставить контрабандистов прийти и разобраться с ним. Это принесло бы только страдания и боль — потому что они не открывали дверцу клетки. Им и не нужно было этого делать, пока они не доберутся до места назначения. И когда Тарген не мог вырваться из клетки, не мог обрушить свою Ярость на похитителей, что ему оставалось?

Как бы сильно он ни боролся с этим, в конце концов он обратится к Юри. И это будет хуже, чем все, что ей пришлось пережить до сих пор.

Сражаться, а не трахаться.

Сражаться, сражаться, сражаться.

Сражаться с чем? С ебаной клеткой?

Блядь, блядь, блядь.

Нет, черт возьми! Это не ебанаяклетка!

Рычание вырвалось из его груди, и губы растянулись вокруг стиснутых зубов. Ему нужно было ударить кого-нибудь, что угодно, но его руки были скованы, и было не время освобождать их. В любом случае, что хорошего это ему дало бы? Его тело сломалось бы под усиленными прутьями клетки.

Он обвел взглядом комнату, но не позволил ему остановиться ни на ком из других пленников — даже на Илджиби, который стал бы идеальным выходом для его Ярости. Перебранка — это было не то, в чем Тарген нуждался прямо сейчас; ему нужно было действовать. Крен особенно остро осознавал, что находится в безопасности в своей клетке, и он стал довольно искусным в том, чтобы действовать Таргену на нервы. Провоцирование Илджиби привело бы лишь к тому, чтобы спровоцировать самого Таргена.

Черт.

Дома у Таргена всегда были способы выпустить Ярость до того, как она достигала этой точки. Конечно, иногда это приводило к поломке тренажеров, дырам в стенах, в которых не должно было быть дыр, или к избиению до потери сознания незнакомцев прямо на улицах, но, по крайней мере, он выплескивал ее до того, как она достигала убийственного пика, к которому стремилась в настоящее время. Он всегда оберегал тех, кто был ему небезразличен, от необходимости сталкиваться с правдой о том, кем он был.

Ярость была частью его до травмы головы. После она стала им самим.

Тарген услышал свист поднимающейся двери в помещение, почувствовал легкое дуновение на коже, когда в коридор ворвался более свежий воздух, почти сразу ощутил разницу — хотя он в значительной степени блокировал это, в камерах пахло телами, мочой и дерьмом.

Он опустил подбородок, оскалился и встал перед Юри. Даже если бы это, скорее всего, был Фириос, пришедший с пайками, Тарген не рискнул бы оставить ее беззащитной перед еще одной струей из этого гребаного шланга. Ее бледная кожа была испещрена синими и фиолетовыми пятнами в тех местах, куда попал поток.

Мортаннису предстояло страдать из-за этого, но недолго. Тарген не смог бы сдерживаться настолько, чтобы продлить его мучения.

К счастью, сейчас в комнату вошел Фириос, неся ведро с батончиками и кубиками воды. Когда он начал выбрасывать скудные пайки, он сказал:

— От вас, воняет больше, чем от зверинца диких животных.

— Иди сюда, — прорычал Тарген. — Я покажу тебе дикое гребаное животное.

— Вижу, ты все еще не усвоил урок, воргал, — сказал волтурианец. Он бросил кубик воды в клетку самки ажеры. — Возможно, нам следует закончить ваше путешествие без еды и воды, чтобы посмотреть, будете ли вы более сговорчивыми после?