Книга Дикое желание, страница 62 – Тиффани Робертс

Он был ослеплен ярким светом, но погружен в непроницаемую тьму, и его тело ощущалось так, словно его растянули на невыносимое расстояние и раздавили до размеров единственного атома.

Вот, что чувствуешь внутри взрывающейся звезды.

Невозможно было понять, то ли корабль трепыхается вокруг него, то ли его самого швыряет внутри, но в конечном итоге это не имело значения — его тело неоднократно подвергалось ударам стен и пола, некоторые удары были настолько сильными, что могли бы раздробить кости, если бы он не был под воздействием Ярости. Его силы не хватало, чтобы удерживаться неподвижным, а его опор — рук, сжимающих прутья клетки, плечей, прижатых к стене, и ног, упирающихся в угол по обе стороны, — все равно было бы недостаточно.

Все, что он мог сделать, это обнять Юри и уберечь ее от как можно большей части повреждений. Каждое ее хныканье и вскрик были прямым ударом в сердце Таргена, признаком его неудачи. И он слышал все, несмотря на остальной шум. Она была единственным, что он мог опознать в этом хаосе.

Кромешную тьму нарушали вспышки яркого света, но Тарген не мог сказать, открыты у него глаза или закрыты. Оглушительный шум в его ушах мог быть вызван разваливающимся на части кораблем, криками других пленников, громыханием его сердца или мертвой тишиной. Воздух, касавшийся его кожи, был горячим и удушающим или холодным и колеблющимся. Его сердце сделало сальто, сжалось и завязалось узлом.

Корабль вращался, кренясь, кувыркаясь, дергая и подбрасывая Таргена, обращаясь с ним как с крошечным камешком в массивном промышленном барабане.

К какофонии присоединился новый рев, огненный грохот откуда-то из-за стен. Юри — маленькая Юри, драгоценная Юри — отчаянно цеплялась за Таргена, впиваясь тупыми ногтями в его кожу.

Кульминацией всего стал крах, расколовший вселенную на части. Тарген смутно слышал крики либо очень далеко, либо очень близко, и еще острее ощущал огромное напряжение в левой руке, державшей прутья. Оба эти события не могли длиться больше доли секунды, прежде чем пальцы разжались, отпустившись, и его швырнуло через клетку со скоростью плазменного разряда, выпущенного из бластера. Он не почувствовал никакого удара — его поглотило забвение.

Восприятие Таргена возвращалось постепенно. Сначала была чернота, такая же полная, как пустота. Затем тишина, оглушительная сама по себе, которую медленно прогонял усиливающийся звон в ушах. Затем пришла боль — или, по крайней мере, ее отголоски, все еще удерживаемые на расстоянии затаенной Яростью. Воздух был другим. К обычному зловонию телесных отходов теперь примешивались едкие запахи сгоревшей проводки, вонючего дыма и перегретого металла.

До него донеслись тихие, полные боли крики, как будто их нес ветер над открытым лугом. Он узнал эти слабые, сбивчивые звуки, пронизанные страданием. Это были крики избитых, дезориентированных выживших после бомбежки или прямого попадания артиллерийского огня.

Он хмыкнул. Хотя нижняя половина тела находилась в сидячем положении, туловище было вывернуто набок и опрокинуто спиной на стальные прутья. Положение не было неестественным, но было чертовски неудобным. И вдобавок ко всему, казалось, что пол находится под наклоном.

Рядом с ним лежало маленькое тело, частично перекинутое через его колени, теплое, но неподвижное.