Книга Поцелуй чернокнижника, страница 117 – Тиффани Робертс

Что, если… что, если я уйду? Пока не стало слишком поздно. Прежде чем он… полюбит меня.

Могла ли она уйти? Сама ее душа кричала нет. Но заставлять их смотреть, как она страдает, когда начнется следующий приступ, заставлять их смотреть, как она умирает? Заставить их смотреть, как она… превращается в одну из этих тварей, зная, что им придется ее убить?

От этой мысли ее затошнило.

Она не могла позволить этому случиться. Она не хотела, чтобы последнее воспоминание Дэнни и Меррика было о ней, как о чудовищной нежити, жаждущей их крови. Видеть своих родителей в таком состоянии было уже чересчур.

Я не могу остаться.

Это была удручающая, выворачивающая наизнанку, душераздирающая мысль.

Пальцы Меррика сжали предплечье Адалин, возвращая ее к действительности.

— Что случилось, Адалин? — спросил он. — Я чувствую твое беспокойство.

Адалин прижалась к нему чуть крепче, потерлась щекой о его грудь и покачала головой.

— Ничего. Расскажи мне о своем прошлом.

— Я не позволю тебе так легко уйти от ответа.

— Все в порядке.

— Тебе не нужно лгать мне, Адалин.

Адалин подняла голову и встретилась с его глазами, стараясь, чтобы ее мысли не отразились на лице. Она мягко улыбнулась и коснулась губами его губ.

— Я счастлива. Счастливее, чем когда-либо. Я хочу знать больше о тебе. О твоем прошлом, о том, почему ты живешь в этом большом старом доме совсем один, и как ты получил это.

Она подняла руку и легонько провела пальцем по шраму, спускавшемуся ото лба к щеке.

Меррик откинулся на спинку дивана, тихо вздохнув.

— Мое прошлое долгое и в основном ничем не примечательное. Выживание во враждебном мире требовало многого — свести подозрения к минимуму было жизненно важно. Я родился на территории, которая в то время называлась Мерсией¹⁵, хотя это название перестало что-либо значить вскоре после моего рождения. Сейчас это центральная Англия, хотя полагаю, что эти названия вполне могут снова измениться, учитывая нынешнее состояние мира. Я был молод во времена беспорядков. Короля считали неэффективным, и многие его презирали. Датчане воевали с саксами, власть переходила из рук в руки… хаотичная эпоха, и в тот период я смотрел на мир глазами ребенка с очень ограниченным мировоззрением. В те дни мало кто из людей отваживался удаляться дальше, чем на несколько миль от городов, где они родились. Мои родители были осторожны со своей магией, но все, что выходило за рамки того, что люди считали совершенно естественным в те дни, даже использование природных средств для лечения болезней, часто становилось объектом подозрений.

— Их вытащили из нашего дома, когда мне было одиннадцать или двенадцать, и привязали к столбу, чтобы сжечь, — продолжил он. — Будучи ребенком, я мало что понимал в происходящем, кроме того, что разъяренная толпа пыталась причинить вред моим родителям. Я еще не дорос до своей магии, но даже если бы и дорос, теперь я знаю, что ничего не смог бы сделать. Это, — он дотронулся кончиком пальца до верхней части шрама и провел по нему вниз, — это то, что я получил, когда пытался им помочь. Толпа пощадила меня, потому что считала, что я все еще невиновен, но владелец кинжала, за которым я бросился, не оценил моей попытки отобрать у него оружие. Я успел отпрянуть, прежде чем потерял глаз, но был недостаточно быстр, чтобы полностью увернуться от клинка.