Книга Связанная, страница 170 – Тиффани Робертс

Несколько других Терновых Черепов, присоединившихся к группе, издали бессловесные звуки согласия и ударили кулаками в грудь.

— Он серьезно забил врикса до смерти своей рукой? — спросила Келли, переводя широко раскрытые глаза с Айви на Уркота. — Это безумие.

Уркот защебетал. Его жвалы дернулись в такт этому звуку, и он откинулся назад, похлопывая себя по шраму на боку.

— В твоей истории гораздо больше славы, чем в правде, Гарахк.

— Тогда поделись своими словами, Трехрукий, — сказал Гарахк в свою очередь щебеча и указывая на Уркота. — Расскажи нам свою историю.

— Он не славится как рассказчик историй, — Рекош постучал кончиком ноги по задней части тела Уркота. Между двумя его руками перекрещивающимися узорами был переплетен длинный кусок нити. — Возможно, будет лучше оставить твои слова, чтобы история не была испорчена для всех.

Фыркнув, Уркот пихнул Рекоша ногой, достаточно сильно, чтобы высокий врикс покачнулся.

— Моя рука, моя история.

— Тогда рассказывай, пока джунгли не заросли и не похоронили наши кости, — сказал Телок.

— Ну… не так уж много осталось того, о чем не было сказано.

— Ну же, Трехрукий, — сказал Гарахк, — у тебя должно быть больше слов, чтобы поделится.

Уркот фыркнул и рассеянно провел пальцами по шраму. Из друзей Кетана Уркот носил на своем теле наиболее заметные следы войны, но он всегда казался наименее отмеченным ею в уме и духе. Кетан не сомневался, что Уркот тихо страдал, но он всегда держался стойко.

— Очень хорошо, — Уркот опустил руку на переднюю ногу. — Правда в том, что Терновый че… А, как ты ее называл?

— Окалан ка'Хана, Разрушительница Золотых Панцирей, — сказал Гарахк.

— Окалан. Она уже была ранена, когда добралась до меня. Должно быть, раньше она сражалась с шестью или семью другими Когтями. Я не знаю, замедлили ли ее раны, но я хотел, чтобы это было сказано. Когда я посмотрел на нее, я увидел свою смерть. Я копатель, камнерез, и мое место было не среди воинов. Но я был единственным, кто остался защищать наш фланг, поэтому я сказал несколько слов Восьмерке, — он быстро сделал жест скрещенными предплечьями, который всегда был у него неполным, — и бросился навстречу своей гибели. Я ударил ее первым. Вонзил свое копье наполовину в ее живот. Я не почувствовал ее дубинки. У меня потемнело в глазах, и сильный шум наполнил мой череп, но я его не почувствовал. Моей единственной мыслью было освободить свое копье. Оно мне было нужно. Но оно не вынималось. Я не понимал почему, поэтому продолжал дергать его…

— Потому что, хотя у тебя твердая голова, твой разум все еще может затуманиться от хорошего удара, — сказал Рекош.

Уркот защебетал.

— Те немногие мозги, которыми я обладал, Окалан здорово выбила у меня из головы. Я был сбит с толку, когда она схватила меня. Я помню, как думал, что не ищу пару, но как я мог отказать женщине, которая была так заинтересована во мне?

Другие вриксы, включая Терновых Черепов, защебетали. Несколько мгновений спустя — когда перевод Айви перешел к сути истории — люди рассмеялись.

— Затем она зарычала мне в лицо и развела мои руки в разные стороны, — продолжил Уркот. — В твоей истории, Гарахк, недостаточно рассказано об этой части.

— Чего в ней не хватает, Трехрукий? — спросил Гарахк.

— Что это больно, — тон Уркота, который предполагал, что ответ должен был быть очевиден для всех, вызвал еще большее щебетание и смех. — Есть только одна боль хуже, которую я испытывал в своей жизни.