Книга Ткач, страница 102 – Тиффани Робертс

Дерево треснуло, звук был резким, как раскат грома, когда корни, удерживающие его предплечья, хрустнули. Кусочки коры и грязи взвились в воздух. Нижние руки внезапно оказались на ее бедрах, грубые и теплые, когти впились в кожу. Его верхние руки, все еще скованные веревками, были сжаты в крепкие кулаки.

Их взгляды встретились за мгновение до того, как Рекош прижал Ахмью к себе, одновременно приподнимая таз и глубоко загоняя член.

Жгучая боль пронзила Ахмью, перехватывая дыхание и затуманивая зрение.

Когда мир снова обрел четкость, она обнаружила, что упала на Рекоша и теперь смотрит вниз, на его грудь, вонзив ногти в шкуру. Она прерывисто дышала. Между ее бедер пульсировала необъятная полнота, сопровождаемая жгучей болью.

Может быть, ей следовало больше испугаться его размеров, потому что в тот момент, когда он вошел в нее, ей показалось, что она разорвалась пополам. Она знала, что первый раз будет болезненным, знала, что его размер будет одной из причин этого, когда он вторгнется в ее неопытное тело, но черт возьми!



Грудь Рекоша поднималась и опускалась в такт резким вдохам, каждый из которых прерывался рычанием. Его руки сжимали ее бедра, как тиски, а тело сотрясалось под ней.

— Ви’кейши? — его голос был хриплым и с оттенком страдания.

— Я в порядке, — тихо сказала она. — Мне просто… нужна минутка.

— Уль ан'ви селек. Пожалуйста.

Очень короткое время.

Ахмья подняла на него глаза и усмехнулась, не в силах проигнорировать юмор в нетерпении. Но этот смешок оборвался, когда она опустилась еще ниже на его ствол, и более толстая выпуклость у основания еще больше растянула ее киску.

Рекош напрягся, пальцы сжались, когда его член дернулся внутри нее. Он издал низкий, короткий звук, который мог быть еще одним рычанием — но мог быть и ее именем. Звук прошел через него и проник в нее, вибрируя у клитора и заставляя прерывисто дышать.

Она чувствовала биение его сердец под ладонями и его эхо внутри себя, там, где глубоко был похоронен член. Боль, которая была такой острой, уходила в небытие.

Ахмья для пробы пошевелилась, и когда боль не появилась, она оперлась на руки и приподняла бедра, чувствуя, как медленное скольжение члена расширяет ее изнутри. Дрожь восторга пробежала по ее телу, и она опустилась еще раз. Теперь боли почти не было. Все, что осталось, — это абсолютная, блаженная наполненность.

— Аксин вукс сит, — прохрипел он, когда его ноги задвигались, разгребая землю, как будто в поисках опоры. Он приподнял таз и уставился на свой член, исчезающий в ее теле. Рекош обнажил клыки. — Горячая, как огонь, гладкая и нежная, как шелк. Мой цветок. Моя найлия.

Он встретился с ней взглядом и выпалил:

— Моя.

Ахмья смотрела в алые глаза, продолжая медленно объезжать его, принимая так глубоко, как только могла. Каждый удар разжигал жгучее желание в ее сердцевине, потребность в большем. Это было то, на что она надеялась. То, о чем она мечтала. Не просто ощущение, но близость — интимность, которой она жаждала так долго.

И она разделила ее с Рекошем.

— Твоя, — простонала она, задыхаясь. Ее ресницы затрепетали, но она держала глаза открытыми, не желая отводить от него взгляд.

ГЛАВА 19



Моя.

Это слово эхом отдавалось в голове Рекоша, как шепот в одном из туннелей Такарала, все громче и громче с каждым ударом. Это было больше, чем слово — это было чувство, инстинкт, порыв, превосходящий все, что он когда-либо испытывал.