Книга Ткач, страница 104 – Тиффани Робертс

— Мой цветок, — прохрипел он. Ахмья открыла глаза и посмотрела на него. — Прости меня, — последние нити самоконтроля внутри Рекоша порвались.

Зарычав, он бросил всю силу на оставшиеся веревки. Корни хрустели и трещали, наконец сломавшись, и тело Рекоша дернулось вперед.

Он крепко прижал Ахмью к себе, оставляя ногами следы в земле, когда приподнялся и изменил их положение, так что она легла под ним, а он навис над ней.

И она оказалась в ловушке.

Ахмья уставилась на него широко раскрытыми от шока глазами.

Оскалив зубы, он резко подался тазом вперед, вонзая стебель глубже в нее.

Она вскрикнула и ударила его руками в грудь, ее спина выгнулась дугой, а ноги задрожали. Теснота ее киски почти уничтожила его. Но его разум был затуманен, окрашен в красный цвет брачным безумием, затоплен всепоглощающим удовольствием… И инстинкту нельзя было отказать.

Заяви на нее права.

Покрой ее.

Покори ее.

Фильеры Рекоша уже работали, задние ноги подавали шелковую нить в ожидающие руки.

Моя.

Работая быстрее, чем могли уследить глаза, его руки ловко обвили нить вокруг тела Ахмьи. Он широко раздвинул ее ноги, согнул их так, чтобы икры были прижаты к бедрам, и связал, убедившись, что она не сможет закрыться от него. Он обернул прядь вокруг ее таза, закрепив торопливыми, но замысловатыми узлами на тонкой талии, на плоском животе и между маленькими, упругими грудями, обрамляя их, прежде чем обвязать ее вокруг спины и плеч. Наконец он поймал ее запястья, закинул их ей за голову и связал вместе.

Все это время его член пульсировал, уютно устроившись глубоко в ее влажном, гостеприимном жаре. Все это время ее киска сжималась, наполняя его ощущениями, сгущая багровую дымку, окутавшую его разум. Все это время ее запах подстегивал его.

— Ты принадлежишь мне, моя найлия, — прогрохотал он, упираясь верхними руками в землю по обе стороны от ее головы. Нижние руки обхватили ее ноги, прижимая тело к своему. Она издала беззвучный, хриплый крик, и он зарычал.

— Навеки заявлена, — разведя согнутые ноги в стороны, он отвел бедра назад и уставился в ее полуприкрытые в похоти глаза. — Навеки завоевана.

Рекош подчеркнул эти слова, подавшись бедрами вперед и погрузившись в нее так глубоко, как только мог. Киска Ахмьи плотно обхватила его выпуклости.

Ее спина выгнулась, маленькие пальчики вцепились в траву, и она запела от удовольствия. Рекош дал ей больше. И он забрал все.

Он входил и выходил, застежки скользили по ее бедрам, втягивая в толчки, каждый из которых был быстрее предыдущего. Наслаждение гудело в нем — непрекращающийся, нарастающий гул, который затмевал джунгли вокруг. Был только он, только она. Только их связь.

Стоны и плач Ахмьи были единственной песней, которая его волновала. Он добавил к ним свои собственные звуки — ворчание, рычание и шуршание от того, как ноги заскреблись в поисках большей опоры, когда он приподнял ее зад и наклонил таз, чтобы получить больше амплитуды, больше глубины, больше скорости.

Когда он покрывал свою пару.

— Навеки моя, — заявил он.

Она извивалась под ним, темные волосы разметались вокруг, как лепестки цветка, который распустился только для Рекоша. Звуки ее удовольствия наполнили воздух.

— Рекош… Пожалуйста…

Еще. Возьми больше. Дай больше.

Она моя.

Она — все, абсолютно все.

Пальцы его верхних рук скрючились, вонзив когти в землю. Волны экстаза накатывали теперь так быстро, что слились воедино — неослабевающий поток ощущений, который невозможно было остановить, невозможно отрицать, невозможно направить в другое русло.