Книга Ткач, страница 136 – Тиффани Робертс

С трелью, он вдохнул ее аромат. Его пара была самой ценной вещью в мире — во всем существовании — и даже если он не мог защитить ее от всего, он всегда будет пытаться это делать.

Рекош поднял голову.

— Кажется… ты смирилась с этой болью, Ахмья.

— Я не знаю насчет смирения. Но в глубине души я знаю, что мой отец любил меня, что он делал все, что мог, и иногда наших усилий просто не хватает. И это нормально — испытывать из-за этого противоречивые чувства. Любить человека и одновременно страдать из-за него. Нам самим решать, можем ли мы забыть об обиде и попытаться построить что-то значимое… или отпустить их.

Она опустила глаза, туго натягивая волосы в его руках. Ее голос был хриплым от эмоций, когда она заговорила снова.

— Хотя моего отца больше нет. У меня никогда больше не будет возможности поговорить с ним, сказать ему, что я ценю все, что он сделал, что я люблю его.

Даже не видя ее лица, Рекош знал, что в темных глазах блестят слезы, и ее боль пронзила его сердце.

Ахмья крепче обхватила себя руками.

— Но твой отец жив, Рекош, и ты тоже. Жизнь слишком коротка и слишком драгоценна, чтобы отказываться от возможности воссоединиться с ним, если это то, что подсказывает тебе твое сердце. И, может быть… может быть, когда-нибудь я смогу встретиться с ним.

Его сердца бешено колотились от эмоций, которые он пока не мог определить, отчего в груди становилось тесно и тяжело. Отпустив ее волосы, он схватил свою пару всеми четырьмя руками и повернул лицом к себе.

Их взгляды встретились. В ее глазах действительно блестели слезы. Если бы вриксы могли плакать, его глаза, без сомнения, были бы такими же. Эта печаль… Ему было невыносимо видеть ее в Ахмье. Он не мог сопротивляться потребности унять ее боль, вобрать ее в себя, чтобы та больше не ранила ее.

Он обнял Ахмью и прижал к своей груди. Она пылко обвила руками его шею, уткнувшись лицом и орошая его шкуру слезами.

Рекош положил руку ей на затылок, баюкая, и пригладил пальцами волосы. Его грудь вибрировала от мягкого напева в попытке подражать песне, которую она пела.

Даже когда он утешал свою пару, даже когда обнимал, ее слова повторялись в его голове. Рекош не мог отрицать правды того, что она сказала. Он чувствовал ее в своих сердцах еще до того, как заговорил с ней обо всем этом, но только терпение и понимание Ахмьи позволили ему вообще задуматься над этим и подтолкнули по-настоящему ощутить свои чувства.

Что, если его прощальные слова с отцом были последними, которыми они обменялись? Оставят ли они осколок сожаления в сердце Рекоша, всегда причиняя ему боль, мешая исцелиться и обрести покой? Умрет ли Райкарн, полагая, что единственный выживший птенец его первого выводка презирает его?

Потому что, несмотря на весь гнев и обиду, Рекош не испытывал ненависти к отцу. Если он что-то и ненавидел, так это то, что ему отказали в отношениях, которые у них могли бы быть.

Он обнял свою пару, и ее слезы постепенно высохли, но объятия не ослабли. Он провел подбородком по ее волосам. Просто держать ее было достаточно. Это было то место, где он должен был быть, с кем он должен был быть.

И все же сейчас он не мог не задаться вопросом… на что было бы похоже привести Ахмью в Такарал? Провести ее по туннелям, которые казались ему такими обыденными, увидеть их с новым благоговением и волнением ее глазами? На что было бы похоже привести ее в логово своего отца, представить ее ему, познакомиться с его юными братьями и сестрами вместе с ней?