Книга Ткач, страница 147 – Тиффани Робертс

— Позволь ему говорить. Для того, кто сплел так много слов, вполне уместно, чтобы его последнее были произнесены перед нашей королевой.

Улкари зарычала. Удара не последовало.

Оттолкнувшись, чтобы удержать веревку натянутой, Рекош сумел снова зацепить ее когтем. Еще несколько нитей поддались. Это казалось такой мелочью, но он знал, что иногда требуется всего лишь одна нить. Одна нить может изменить все.

Ахмья опустилась на корточки, положив руки чуть выше веревки, туго обмотанной вокруг ее обутых в ботинки лодыжек. Ее тонкие пальчики нащупали узел.

Она вряд ли смогла бы убежать от вриксов, но это означало, что она еще не побеждена. Она не смирилась с судьбой, которую выбрали для нее вриксы.

Подавив ярость, он сказал по-английски:

— Это не будут мои последние слова, жена моя.

Его пара посмотрела на него, но он лишь на мгновение встретился с ней взглядом. Она глубоко вздохнула, расправила плечи и кивнула.

— Это не последние наши мгновения, муж мой.

— У тебя есть семья в Такарале, Улкари, — продолжал Рекош на языке вриксов, осторожно разрывая веревку когтем, не обращая внимания на боль в запястьях. — Сестра. Уршар. Ты не хочешь увидеть ее снова?

Тело Улкари напряглось и излучало ярость.

— Значит, теперь ты угрожаешь моей…

— Нет, — ответил Рекош, щелкнув клыками на жвалах. — Ансет — королева в Такарале, и…

— Фальшивая королева, — заявил один из ближайших самцов.

Самым маленьким пальчиком Ахмья зацепила узел и осторожно подтянула к другим пальцам.

Рекош старался не смотреть на нее. Прямо сейчас другие вриксы считали ее недостойной их внимания, и это было единственным преимуществом, которое у нее было.

— Тем не менее, — сказал он, — Ансет управляет Такаралом. И твоя сестра процветает там, — приложив немалые усилия, он обвел взглядом остальных вриксов. — У всех вас есть семья в Такарале. Братья и сестры по выводку, матери и отцы, ваши собственные выводки. Сейчас все они живут в мире. Но то, что вы пытаетесь сделать здесь, будет угрожать этому миру.

Он сделал короткую паузу и продолжил:

— Вы воины. — Трусы. — Я всего лишь ткач, но вижу, что ваша битва не должна продолжаться. Ткань Такарала была изношена и порвана, но ее вполне можно соткать заново. Он может стать сильнее, чем когда-либо. Отложите это дело и возвращайтесь в Такарал, к своим семьям, к миру.

Обжигающий жар пробежал по его венам, затопляя конечности и заставляя его покрыться мурашками от необходимости действовать. И нить за нитью он продолжал безмолвную атаку на свои путы.

Я убью вас всех своими голыми когтями и клыками. Я выкрашу свою шкуру вашей кровью за то, что причинили вред моей паре, за то, что угрожали ей, за то, что напугали ее.

Вы заплатите своими жизнями.

— Но я обещаю вам, — продолжил он, — что ни для кого из вас не будет покоя, если вы продолжите. Вы навлечете на себя гнев Такарала и Калдарака. В этом нет необходимости. Вместе мы сможем сделать наш дом единым целым.

Улкари зарычала, сжимая руку на его плече в сокрушительной хватке, но Оганкай защебетала. Звук был тревожно легким, воздушным и беззаботным.

Ахмья потянула за петлю. Узел ослаб.

Оганкай уставилась на Рекоша, когда одетые в шелка самцы вернули корзину на место.

Нет времени. У нас почти нет времени.

— Слабость, — сказала Оганкай. — Это все, чем когда-либо были такие слова, все, чем они могли когда-либо быть, — она свела верхние кулаки с разведенными локтями, образовав треугольник, и повторила этот жест нижними руками. Результатом стал не знак Восьмерки, а замкнутая фигура с четырьмя сторонами и четырьмя остриями.