Книга Ткач, страница 36 – Тиффани Робертс

Вся группа была в приподнятом настроении. Рождение Акалана стало предметом разговоров в Калдараке, и Терновые Черепа были полны решимости отпраздновать его от всего сердца, точно так же, как они это сделали, когда более одного лунного цикла назад вылупился первый выводок Налаки и Гарахка. Охотники были воодушевлены, свободно болтали и часто шутили. У Рекоша не было недостатка в словах для перевода между человеческими самками и вриксами.

Когда он не переводил, то оставался бдительным, изучая окружающую обстановку не только в поисках опасности, но и для того, чтобы запомнить маршрут — особенно после того, как они вышли за пределы знакомой местности.

В очередной раз Рекош отправился путешествовать в неизвестность.

Но его внимание всегда возвращалось к Ахмье. Часто для этого были веские причины — каменистая, неровная почва в этой части джунглей представляла множество препятствий для людей, и Рекош никогда не колебался, предлагая помощь.

Любая причина прикоснуться к Ахмье была слишком ценной, чтобы ее игнорировать. Ощущение ее руки в его, ее мягкой, теплой плоти на его грубой шкуре, трепет пульса под кончиками пальцев на ее запястье — все это сводило с ума, все это было блаженством. И то, как ее щеки розовели почти каждый раз, когда он прикасался к ней, только заставляло его страдать от тоски и обожания.

Рекош поправил ремень сумки. Прикосновение шкуры ятина к спине было гораздо более значительным, чем следовало.

Он не знал, зачем взял с собой шелковое платье и подходящие к нему чехлы для ног. Это было порывом — когда он ворвался в логово, чтобы собрать вещи, какой-то инстинкт заставил его завернуть подарки в плотный сверток из ткани и кожи и сунуть в сумку. Он сделал это, хотя прекрасно знал цель путешествия.

Они были здесь, чтобы поохотиться и добыть еду для Калдарака. Когда он рассчитывал успеть передать подарки Ахмье? Когда он ожидал, что у них будет для этого возможность уединиться?

Рекошу было все равно, кто будет свидетелем его признания ей. Он бы сделал это на глазах у всех в Такарале и Калдараке, и эта группа суровых охотников из Терновых Черепов не остановила бы его. Ему не было стыдно за свои чувства к Ахмье.

Но ему не нужны были зрители.

Нет, когда он преподнесет свои подарки и произнесет слова, которые так долго звучали в его сердце, это будет только для Ахмьи. Он не позволил бы ей отвлечься ни на кого и ни на что другое.

Только он увидит, как она наденет его подарок.

И тогда он заявит на нее права.

При одной этой мысли его стебель шевельнулся, и он стиснул челюсти, подавляя рычание. Усилием воли он прижал застежки к тазу, чтобы убедиться, что щель не выпирает.

Он никогда ни к чему не испытывал такого голода, как к ней. Как бы ее тело сочеталось с его? Насколько плотно ее разрез охватил бы его ствол, насколько глубоко ее тупые когти впились бы в его шкуру? Какие звуки она бы издавала, какими способами двигалась?

Был бы ее голод таким же отчаянным и ненасытным, как его собственный?

Он жаждал увидеть огонь в ее глазах, когда их тела будут двигаться в унисон. Страстно желал чувствовать, как тот самый жар, который грозился испепелить его всякий раз, когда он смотрел на нее, отзывается в ее сердце, в самой ее сути, проникая сквозь кожу.

Он жаждал попробовать ее на вкус.