Книга Скиталец, страница 72 – Тиффани Робертс

Во время еды она смотрела в окно, поверх стены кустарников, окружавших дом Ронина, и на поле через дорогу. Ронин называл это парком. Сегодня было яркое солнце, пробивающееся сквозь деревья и отбрасывающее танцующие тени на сочную траву за ними.

Вдалеке боты странной формы ухаживали за парком. Некоторые из них были очень похожи на машины из книги наверху. Они, казалось, подстригали траву. Другие, более похожие на людей, передвигались среди кустов и деревьев, разбросанных по территории, подстригая и поливая.

Лара завидовала предназначению ботов; черт возьми, ей тоже оно было нужно! Она никогда так долго не сидела без дела. Неделя в этом доме, когда нечего было делать, кроме как пялиться в окна, сводила ее с ума. У нее была крыша над головой, да, и еда в животе, и одежда на спине, так что было бы глупо все испортить… но справиться со скукой оказалось сложнее, чем она себе представляла.

Когда Ронин был рядом, все было не так плохо. После того сна ей все еще было тяжело смотреть на него, но их беседы рассеивали скуку ее дней. Пока его не было — то ли ходил за покупками на рынке, то ли искал следы Табиты в районе Ботов, — она бродила по дому, как будто могла внезапно найти что-то новое в почти пустых комнатах.

Если быть честной с самой собой, она была благодарна ему за то, что он уходил. Хотя ничто не было таким ярким, как тот первый сон, он оставался в ее мыслях по ночам, их тела переплетались в глубинах ее сна. Она видела вспышки этого слишком реального сна всякий раз, когда смотрела на него.

Разве сны не должны были со временем стираться из памяти? Этот только усиливался с течением дней.

Этим утром — не то чтобы полдень действительно можно было считать утром — она вышла из своей комнаты и увидела, что его дверь закрыта. После ее обычного посещения туалетной комнаты он все еще не вышел, поэтому она спустилась вниз, чтобы перекусить.

Она танцевала для него каждый вечер, иногда на кухне, иногда здесь, в главной комнате. Никогда не повторяла движений, никогда не повторяла ритм или текучесть. Ронин, однако, не менялся. Он сидел и смотрел, ничего не выражая и не комментируя. Его ответы на ее вопросы оставались раздражающе краткими и уклончивыми. И, несмотря на это, она все еще не могла смотреть на него, не думая о его теле поверх ее, о его руках по всему телу, о его…

Нет. Перестань уже думать об этом!

Она откусила еще кусочек, быстро прожевывая от раздражения. С этими мыслями нужно покончить.

Доев огурец, она обхватила ноги руками, зафиксировав их на месте, схватившись за запястья. Она постукивала ступнями по столу и тихонько напевала, чтобы занять свои мысли. Вскоре она была захвачена песней; она поводила плечами и раскачивалась из стороны в сторону, волосы касались ее спины.

Что-то шевельнулось на периферии ее зрения. Лара подпрыгнула, высвобождая ноги. Пальцы ног ударились о стену, и она зашипела от боли.

— Черт возьми, Ронин, ты что, никогда не можешь сказать что-нибудь, когда входишь в комнату? Или тебе всегда приходится это делать, как какому-нибудь подонку? — она сердито посмотрела на него, потирая больные пальцы на ногах.

Он уставился на нее с нижней ступеньки.

— Я должен сообщить о себе в своей собственной резиденции?

— Да. Так и есть. Ты не можешь вот так просто подкрадываться к людям.