Книга Каменное сердце, страница 48 – Светлана Бернадская

Талгор смотрел на нее. Сочувственно.

И молчал.

— Ты… — Она сглотнула и вновь подняла взгляд. — Ты — проданное дитя?

— Не медли. Руби. Я… прощаю.

И попытался улыбнуться.

Хелмайн зарычала, схватила топор и, размахнувшись, ударила.

Он так замерз, что даже не удивился — разве что самую малость — когда освобожденные, но напрочь потерявшие чувствительность руки упали вдоль тела, и он стал кулем заваливаться вперед. И упал бы на камень, не придержи егo Хелмайн.

Наверное, должно быть стыдно, но он испытывал лишь вялую досаду — так холодно, что хотелось уже умереть наконец.

— Ригги тебя раздери, Талгор! Почему ты сразу не сказал?

Он и рад бы ответить, но язык, кажется, примерз к гортани.

Хелмайн сорвала с себя меховой плащ, набросила ему на онемевшие плечи, натянула капюшон на голову, по самые глаза. Ρаспахнула душегрейку и прижалась к нему всем телом, растирая ставшую нечувствительной кожу.

— Ну же, шевелись! Что стоишь как истукан, ведь совсем околеешь! — Ворчала и рычала, как умела лишь она, и Талгор невольно подавился смешком, с каждым вздохом, согретым ее дыханием, возвращаясь к жизни. — Еще и смеется! Да ты… ты… Нет, Мелв был прав: не стоило тебя слушать!

Он все сотрясался от смеха. Или от озноба? И впрямь оживал. И уже сам ловил губами ее горячие, живительные поцелуи, и нещадная боль вгрызалась в оттаявшие мышцы, и наконец-то озябшая кожа ощутила тепло ладоней.

— Я люблю тебя, Хелмайн.

Язык с трудом ворочался во рту, но кое-как отогретые губы уже шевелились.

И требовали свое.

— Ты… ты… ты просто безумец! Ты должeн меня ненавидеть!

Она жарко дышала ему в лицо, и щеки ее розовели — от поцелуев или от смущения? А он и в самом деле обезумел: проcнулись все желания разом, хотелось и пить с ее губ, и кормиться ее дыханием, хотелoсь и верить, и жить, и любить… и все это срочно, немедленно!

Талгор сгреб ее в объятия и, сам до конца не осознавая, что творит, усадил Хелмайн на камень. И плевать, что он жертвенный, и плевать, что впитал в себя целое море человеческой крови, просто… Если Талгор не возьмет ее прямо сейчас, то его разорвет на части от неутоленного желания.

Лихорадочное возбуждение, кажется, передалось и ей. Она рванула на груди шнуровку — Талгор лишь краем сознания отметил, что сегодня она одета не в обычные охотничьи штаны, а в нарядное многослойное платье из шерсти и мягкой оленьей кожи, расшитое традиционными у северян узорами, но взгляд остановился на белой, налитой груди, и сознание уплыло снова.

Он вмиг потерял человеческий облик. Рычал от досады, путаясь в ворохе юбок и теплых чулках, но, когда ноги Хелмайн обняли его со спины, кровь прилила к животу, и Талгор едва не застонал от облегчения.

Вот теперь все как надо.

Хелмайн откинулась назад, опираясь локтями о камень, запрокинула голову, закрыла глаза. Предавалась любви горячечно и cамозабвенно, подаваясь теплыми бедрами навстречу его движениям, и старательно кусала губы, чтобы не закричать.

Но все-таки закричала, и, жалобно всхлипнув, коснулась губами его лба, пока он пытался восстановить дыхание, целуя ей шею.

Талгор был счастлив.

— Прости… прости… — зашептала она, когда он обхватил ладонями ее лицо и принялся покрывать его поцелуями. — Ты должен меня ненавидеть.

Он улыбнулся, ощутив на губах трепет ее ресниц.