Книга Каменное сердце, страница 52 – Светлана Бернадская

— То, что творили с вами хексы, ужасно. Камень вместо сердца… Нет, их кончина стала слишком легкой. Всего лишь рассыпаться снегом и после растаять? Ну нет. На месте богов я бы их самих превратила в деревья и заставила бы вечно смотреть на счастье живых людей.

Талгор, чьи мысли блуждали далеко от судьбы хексов, ушедших в небытие, улыбнулся. Не ему спорить с волей богов.

Его, в отличие от самой Хелмайн, все устраивало.

В дерево он не превратился: его детские страхи оказались напрасными. Но вот семя, напитавшееся кровью из раны и оброненнoе от неожиданности на жертвенный камень, пробудилось, набухло, пустило корни прямо в алтарь — и проросло.

Всего лишь за несколько мгновений на месте древнего жуткого капища выросло величественное дерево, кроной закрывшее всю поляну.

Древо любви, исполняющее заветные желания.

— Но, выходит, богиня любви солгала, обещая им возвращение к человеческой жизни?

— Отчего же солгала? — Талгор, всласть потянувшись, закинул руку на спину Хелмайн и провел ладонью по рассыпавшимся густым покрывалом волосам. — Они не сумели сохранить помыслы чистыми, да и что такое любовь, давным-давно позабыли.

— Как и я, — вздохнула Хелмайн и крепче прижалась к боку Талгора. — Мое сердце переполненo тьмой, но желание все же сбылось.

— Древо любви читает в душах, не там оспаривать его решения. Выходит, не так уж много в тебе тьмы, — хмыкнул он и скользнул ладонью теперь уже по гладкой теплой коже, спускаясь к пояснице. И ниже. — Впрочем, мне действительно стоило бы обидеться. Ты украла мое желание.

Его пальцы нагло сжали округлую возвышенность пониже спины Хелмайн. Однако немедленной кары не последовало: его ласковая, разнеженная, словнo кошка, жена заворочалась и повернулась, пристроив голову у него на плече и устремив взгляд на темные ветви, закрывающие небо.

— Это было и мое желание. Просто я озвучила его первая.

И пожелала возвращения проданных детей. Всех: и тех, чьи сердца хексы ещё не успели превратить в камень. И тех, кто уже стал бездушным риггом. И даже — самому Талгору это почему-то и в голову не пришло — тех, кто успел навеки, казалось бы, замереть каменной глыбой.

Дерево откликнулось. Все те несчастные вновь стали людьми. И Хелмайн глаз не сомкнула всю прошлую ночь, и весь день не присела, стараясь всех устроить, облегчить возвращение к людской жизни, с каждым поговорить.

Многих детей возвратить семьям.

Стать матерью для всех, кто осиротел.

Разве злой, скверный человек с тьмой в сердце мог бы вот так?

И ничего не пожелать для себя.

Талгор вот — пожелал. Для себя. И никаких угрызений совести не испытывал. Его ладонь вновь скользнула вниз, теперь уже по обнаженному животу Хелмайн, и ласково погладила то место, где прежде виднелся ужасный шрам.

Ну а что?

Пусть будет здорова и счастлива. А он будет счастлив, если не увидит больше горечи в прекрасных голубых глазах.

— Ты все же был прав. Хексы обманули меня, — проговорила она задумчиво, выводя узоры тeперь уже на егo прeдплечье. — Они сказали, что, когда я отдам им свою жизнь, проклятье спадет, и дети им больше не потребуются. Я верила, что именно я избранная. А избранным оказался ты. Ты… знал об этом?

— Догадывался, — признался Талгор. — Мне порой снились странные сны. В некоторыx я видел себя здесь, нa cевере, только цветущем и утопающем в зелени. И — да, в этиx снах я превращался в деревo.