Онлайн книга «Птичка в академии, или Магистры тоже плачут»
|
Думаю, сейчас он бы оценил мое выступление. По крайней мере в зале перестали шуметь, взгляды всех были направлены на меня, и даже эль Мейр, скрестив на груди руки, отступил к одному из столов и задумчиво меня разглядывал. Я отметила это лишь мельком и снова сосредоточилась на музыке. В какой-то момент, проникнувшись ей, я прикрыла глаза, растворилась в звучании, которое выходило из-под моих пальцев, забыла, где нахожусь и что вообще выступаю для кого-то. Я любила это состояние и не думала, что когда-нибудь смогу в него войти вот так, на сцене, перед зрителями. Постепенно аккорды и пассажи стали не такими резкими, мое настроение переменилось, и мелодия полилась плавной волной с переборами. Наконец, музыка смолкла, я открыла глаза и огляделась. Несколько мгновений в помещении царила полная тишина, а потом на меня обрушились аплодисменты. — Еще! — закричал кто-то. — А что она сделала с гитарой? Никогда такого звучания не слышал! — Еще! Да! — Не знаю, кто ты, девочка, но плачу золотом! Играй! — закричал какой-то бородатый мужик уголовной наружности, выпивавший в самом углу кабака. — Да! — Играй! — Наш магистр — лучшая! — Да! — Не надо золота, — отказалась я, когда шум в зале немного утих, и улыбнулась. Было приятно видеть восторг людей. Особенно своих адептов, которые хлопали мне громче всех. — Я сыграю еще. Оглядела сцену, поняла, что, раз уж взялась играть, нужно сделать это выступление незабываемым и поучительным для моих оболтусов. Сняла очки, спрятала их в кармашек платья и, комбинируя различные виды магии, создала удобный пенек, села на него и сделала несколько струнных переборов. Звук растекся вибрирующей волной. А ведь для такого эффекта понадобилось совсем немного магии. Мелодия лилась из-под пальцев, а вокруг моего пенька начала расти трава и принялись разбегаться по сцене цепкие побеги плюща. Стены стали стволами деревьев, которые тихо зашелестели в вышине кронами. На поляне таинственно замерцали точечки-огоньки светлячков, а на потолке… не было потолка — только далекое небо, с которого нам подмигивали звезды и светила луна, заливая «опушку леса», на которой я сидела, мягким светом. И я запела балладу «О менестреле». Почему-то здесь и сейчас захотелось исполнить именно ее. Жил в далеком краю менестрель молодой. Пел он песни о жизни и смерти, Много где побывал, много что повидал, Но о жизни другой не мечтал, поверьте. Как же здорово пел тот смельчак-менестрель! Как же свет зажигал в чужих душах! Его ждали везде и встречали везде, Ведь он видел рассвет даже в темных лужах. Но однажды он спел одному королю. И решил тот, что этот парнишка Теперь будет петь лишь ему одному, Что другим его слушать — слишком. И теперь жизнь его хороша весьма: Стены в шелке, золотые ложки. Только все это для него — тюрьма, На душе скребут черные кошки. Не рождается что-то в душе у него. Снятся ночью дорога и поле. Даже голос не тот и песня не та. Вдохновения нету в неволе. И король его нет, не отпустил. Он решил покарать его строго. И король его к смерти приговорил. «Недостоин он даже острога!» И на площади той, где шумела толпа, Где палач приготовил петельку, Улыбнулся он всем: «Свобода! Всегда!» — И запел последнюю песню. Эта песня плыла над коньками крыш. Эта песня тревожила душу. Эта песня дарила надежду на жизнь, |