Книга Корпулентные достоинства, или Знатный переполох. Дилогия, страница 156 – Катерина Цвик

— И что это был за эликсир? — не выдержав, уже спросила я. Уж очень было любопытно.

— Все знают, что у магически одаренных людей может быть не более двух-трех детей от одной женщины. Это сильно осложняет жизнь, но все с этим давно смирились. У Императорской четы с этим все было хорошо, пока не умерли царевичи. Тогда осталась одна Лизавета, но она была еще слишком мала, и все понимали, что и с ней может случиться всякое. А тут этот эликсир… Считается, что он может дать женщине возможность забеременеть и родить магу еще одного-двух детей.

Маменька от этих слов даже вскрикнула. Видимо, уже все об этой истории поняв. Я же продолжала хлопать глазами и ждать разъяснений. Папенька на это лишь вздохнул и начал объяснять:

— На Царя тогда сильно насели, да и Царица решила сделать определенные шаги навстречу мужу. В общем, она забеременела. Разумеется, фрейлины узнали об этом одними из первых. Тогда Маша ко мне и прибежала. Сказала, что не желает разрушать семью и быть камнем преткновения. Я предложил найти хорошего человека и выдать ее замуж. На что она заливаясь слезами сообщила, что не видит себя с другим мужчиной и хочет посвятить себя Богу и уйти в монастырь. Я долго пытался ее переубедить, но такие желания игнорировать нельзя. Вот и отправил в Казанский Богородицкий монастырь. Решил, что постриг все равно дело небыстрое, пусть побудет в тиши и уединении, а там, может, одумается. — очередной тяжелый вздох, и он продолжил. — Царь пытался ее на полдороге развернуть, но Маша лишь пожелала ему счастья и отправилась дальше. Никто тогда не знал, что она тоже беременна, а она и не сказала, даже в письмах ни разу не упомянула… Я смог к ней вырваться только ноябре, а когда приехал, узнал, что она умирает… Послеродовая горячка. — не выдержав, отец прижал ладони к глазам, стирая набежавшие слезы, но быстро взял себя в руки и продолжил свой рассказ. — Меня тогда к ней пустили попрощаться, а она сразу о дочке просить начала. Чтобы я ей имя свое дал и Царю ничего не говорил. — и, видимо, процитировал сестру: "Не нужно вносить в его жизнь новый разлад, у них ведь тоже скоро ребеночек родится, да и много ли в том чести, чтобы быть незаконнорожденной? Пусть даже и царской крови? Не хочу я для нее такой судьбы! Поклянись мне, братик! Поклянись, что о тайне ее рождения никто не узнает, а ты мою девочку своей дочкой объявишь! Поклянись!" — после этих слов отец снова приложил руки к глазам, но на более долгий срок.

В наступившей тишине мы с маменькой сидели, как пришибленные, и не могли вымолвить и слова.

— Я тогда поклялся. Не мог не поклясться. Она ведь умирала… У меня на руках умирала… Я тогда спросил, как она дочку назвать хочет, а она отчего-то заплакала. Тогда я предложил Машенькой назвать, в ее честь. Она головой замотала и попросила, чтобы только не Машей, не нужно ей мамкину судьбу таким именем приманивать. Уж если так хочу, то лучше пусть Марьей будет, имена разные, а звучание схожее. В тот же день Машенька и померла… — тяжелое молчание и на этот раз глаза отца были совершенно сухими. — Я тогда не знал, что мне делать с маленьким визжащим комочком, что мне вручили монахини. Не знал, как смотреть на этого ребенка и не винить его в смерти любимой сестры, не знал, как сказать, что теперь это моя дочь, не знал, как не нарушив клятву признаться собственной жене, что вовсе не отец этому ребенку. Я много чего тогда не знал, вот и пустил все на самотек. Только и сказал, что ребенок мой… Я ведь все больше о себе и своей потере думал, а, как спохватился, понял, что теряю гораздо больше. — он посмотрел на княгиню. — Я после попытался все как-то объяснить, но ты меня и слушать не стала. Не знаю, как и простила непутевого…