Книга Я буду твоими глазами, страница 115 – Александра Неярова

Его лицо было мрачнее тучи, а в глазах читалась неприкрытая угроза.

Не знал до сего дня староста всего, что случилось между ними, дочь таилась до последнего от кого понесла. Увидев по утру гридней и князя кагоярского, что примчался к воротам острога о ведунье светлокосой и голубоглазой выспрашивать, не скумекал Горян что к чему, думал о помощи какой просить Верею станет. Ну и сказал, что дочь его в лес ушла.

А оно вон как оказалось. Деяна опосля им со Жданом поведала, какую смуту сыграл князь в судьбе дочери.

Верею он кивком к себе поманил под защиту. Не посмела светлокосая ослушаться родича, осторожно спешилась с чёрного коня с помощью Златояра и, понурив голову, тенью сперва юркнула за калитку открытую, а затем за спины братца своего с Горяном.

В ласковые объятия матушки Деяны. А женка Ждана из оконца светлицы за происходящим на подворье подглядывала. И было на что – все деревенские, точно куры на зерно, слетелись за палисад поглазеть на процессию, на деревяшках забора повисли самые любопытные.

Не слыханное это дело, чтобы соседних земель князь лично за ведой их блудной явился!

Горян припечатал всадника в венце суровым взглядом, пронзал насквозь, а голос его гремел, словно гроза:

– Почто смел ты, князь, обидеть мою дочь? – Сжал он могучие кулаки. – Как мог ты отвернуться от неё, а опосля явиться к порогу этого дома? Али забыл, что слово данное – крепче стали?

Нарочито Горян умолчал о поруганной чести и тягости Вереи, незачем селянам знать, что она носит под сердцем княжье дитя. Зыкнул предупредительно на возвышающегося всадника за калиткой. Кулаки чесались подправить тому лицо холёное.

Златояр смекнул обо всём, не был дураком. Понял, что легко не будет милость отцовскую заслужить.

Тогда он, перекинув ногу через седло, ловко спрыгнул наземь заснеженную, верные гридни оттеснили народ, давая проход властителю. Расправив широкие плечи, князь вошёл на двор, остановившись перед хозяином дома, возвышаясь над ним на целую голову.

Староста вздернул сурово брови, видом показывая, что не оробел перед нежеланным гостем. Пусть и в его власти повелеть снять ему голову с плеч, но честь дочери он будет отстаивать до последнего. Ждан старался подражать отцу.

Ярые мужи-защитники пришлись по нраву Златояру. Потому и он отнёсся к ним с должным уважением.

– Признаю, Горян, наворотил я дел и сожалею, – тихо произнёс, склоняя перед старостой голову, не отступая под грозным взглядом отца возлюбленной.

В собравшейся толпе ахнули. Где это видано, чтобы сам князь склонил голову перед простым мужем, признавая того, как равного себе!

А Горян и бровью не повел, внешне не выдавая своего смятения, пусть и удивило его это. Стоял по-прежнему на пути князя неприступной скалой, закрывая грудью своих женщин.

Златояр добро, светло улыбнулся.

– Вину свою признаю, Горян. Ослеплённый гордыней был, не ценил дар твой. Ныне же молю о прощении не только тебя, но и дочь твою – скрылась Верея от меня. По свету я искал её, слонялся и вот наконец, нашёл. И в сей час пришёл я просить не только её руки, но и твоего благословения, – протянул старосте руку крепкую. – Княгиней она моей будет. Дары с собой привёз вам.

Кивнул на ящики в телеге за забором. Охнули в народе впечатлительные бабы и завистливые немужние девицы, что сплетни злые о Верее распускали по селу.