Онлайн книга «Я буду твоими глазами»
|
Не разбирая тропы, Верея неслась меж шумящих листвой деревьев. Чудом ноги не подворачивая и не ломая. Слёзы каплями росы орошали раскрасневшиеся щёки. Не верилось, что молодой кузнец мог так с ней поступить. Горечь жгла сердце сильнее стыда. Разве давала она ему повода? Не было такого и в помине! – Спасибо за помощь, батюшко Велес, – шептала слова благодарности. – Не губите только кузнеца. Родичи его расстроятся и горевать станут. Злые духи его попутали. Просила за молодца Верея, хоть и обидно ей за его проступок, но зла ему не желала. Доброе сердце у девушки было. Не услышав за собой погони, остановилась, чтобы отдышаться. Прислонилась всем телом к сосне, обняла рыжий ствол руками, лбом шершавой коры коснулась. Убежала, смогла. А днём думала старосте свой выбор на Ивара указать… Нет уж! Если кузнец не считается с её волей, не быть ему её мужем. Отец Горян поругается, поворчит, но насильно не выдаст замуж. Не выдаст же? Выдохнула протяжно. Дурман русальева отвара ещё горячил кровь, не мёрзла Верея, как не старался кусать холод ночи. Хвоя успокаивала её, делилась через прикосновение силой. Говорила травница Баяна, что деревья и лечить могли добрых людей, даже от хворобы страшной, смертельной спасали. Поклонившись сосне могучей, побрела Верея на поиски иван-да-марьи. Стебли папоротника первыми нашлись, а трава всё никак не попадалась на пути. Больше охочие до девиц молодцы Верее не встречались. Тропка свернула в сторону острога, и Верея пошла, куда она повела. Вышла к дальнему берегу реки, никем незамеченная, и стала спускаться с пригорка к воде, как навстречу ей вдруг выскочил волхв Креслав. – А-а всё бросишь, окаянная. Суженого ищешь, а нету судьбы твоей тут! Лишь молодцам головы кружишь, морочишь. Взмахнул старец посохом своим, преграждая дорогу. Глаза безумием светятся, лицо посерело, седые волосы его развивались на ветру тучей, не в себе волхв был. Видимо ночь Купальская на него повлияла, духи бушуют. Он вдруг зароптал: – Ты должна уйти прочь из острога! Иначе беду накличешь! Придёт погибель чёрная, лютая в дом к старосте, и половину люда мор насланный повыкосит… – Что… что вы такое говорите? – отступила Веря от него, ноги силы лишились. Задеревенели. Из сжатой ладони наземь стебли сорванного папоротника посыпались. Что за речи такие Креслав молвит? – Не здесь твоё место! Забыла ты корни свои, далеко они отсюда – в чужих землях, многим севернее. Тревога с каждым ударом сердца становилась всё сильнее. Казалось даже воздух ей исполнен. Каждый вздох оседает в груди пепельно-серой горечью. Расползается во все стороны… – Скажите мне кто я, если знаете, прошу! – а волхв начал наступать, угрожающе палкой своей размахивать, что муху назойливую, Верею гнал. Подлетел к ней в один миг, за плечи схватил, боль причиняя, и зашипел: – Чужая здесь ты! Последняя из рода осталась… Слепые глаза уважаемого старца селения сквозь девушку глядели. Страху и жути наводили. – И сама должна была сгинуть, а выжила. Стрела та человеком высоких кровей выпущена по ведьмовской указке. – Взгляд Креслава прояснился. Мутные, некогда карие глаза впились в лицо потерянной Вереи жгучими углями. – Убирайся прочь из Калиновки! На утро к Горяну сваты пожалуют. На тяжкую несчастливую долю себя и парня обречешь. И брата названого погубишь! |