Книга Я буду твоими глазами, страница 35 – Александра Неярова

– А что ваши волхвы? Излечить не смогли? – спросила Верея, утварь со стола убирая.

Жалость поселилась в девичьем сердце к молодцу. Горян рассказывал ей со Жданом, как жестоки в битвах племя кочевников, не чураются использовать яды в сражениях.

– Кагоярский волхв пробовал лечить меня и другие, все как один молвили, что колдовство это тёмное. Сильное. Верно в плену ведьма с ними была или по своей воле примкнула к кагану. Знали кого бить, иродово племя!

Княжич по столу бахнул кулаком, ковш подпрыгнул и на пол свалился. Такая злость на проделки княгини пробрала, аж внутри всё задрожало и натянулось до предела. Из-за этой твари чёрной сколько судеб порушилось и жизней загублено!

Ведунью молодую обманом приходится опутлевать, надеясь на помощь. Не мог иначе княжич, опасно правду о себе раскрывать: немало врагов нажил себе Буревой. Любой воспользоваться его слабостью может и убить.

Тогда лишится князь единственного наследника, и власть его пошатнётся. Уже пошатнулась! Шепчутся по углам бояре и дружинники, что безумие овладевает Буревым, но в открытую опасаются перечить, страшась на княжий гнев нарваться и ведьмин взор.

Агидель ни сына, ни дочери так и не подарила роду. Милостивы боги! Не дают зачать ведьме.

Для всех в городище и в округе известно, что недужит княжич, в походы выходить перестал. Волхв постарался слухи распустить, давая возможность княжичу спокойно выйти за пределы, чтобы побороть проклятье змеи.

Пока боятся соседи могучего грозного войска Буревого, не думают соваться с мечом, дабы лакомый кусок плодородной земли себе оттяпать. Однако жажда наживы рано или поздно перевесит чашу весов.

За два года скитаний Златояр привык к имени, данному родной матушкой при рождении. Поклялся, что костьми ляжет, но вернёт себе зрение и отыщет способ уничтожить ведьму.

А коли тьма от взора всё же не отступит, он хитростью действовать станет, подберётся ближе и собственноручно шею гадюке свернёт.

– Чего буянишь? Утварь мне последнюю роняешь и бьёшь? – прилетел неожиданный укор от девицы. – Понимаю, что невмоготу. Что злость берет от бессилия, но не порть последнее уцелевшее. Итак нет тут ничего доброго, всё рассохлось и поветшало.

Голос Вереи был мягок, несмотря на смысл слов, бархатом лег на взярившееся сердце. Сменил там грозу, прогнал злость. Княжич враз успокоился, и верно, забылся он.

– Прости. Я новое тебе из дерева выстругаю.

– Нет уж. Сперва дай время ранам затянуться, не губи мои вчерашние труды. Я до рассвета с тобой маялась, – слушая её, дивился княжич, как Верее так легко далось остудить его пыл воинственный.

Всего несколько слов произнесла – и злости как не бывало, а чувство вины привязалось.

– Давай сейчас повязки сменю, а потом гляну, что у тебя с глазами.

– Хорошо, – повернулся к ней, с трудом вытаскивая длинные ноги из-под стола.

Хоть княжич не видел, что делала девица, он остро ощущал её присутствие рядом. Вслушивался, как гремела она котелками у печи, ловил кожей движение воздуха возле себя, как только она проходила мимо. С жадностью вдыхал запах юного тела.

Вот она приблизилась к нему и стала промачивать негодные лоскуты повязок и с осторожностью их снимать, чтобы не доставить ему лишней боли. Терпел боль он и посильнее.

От прикосновения нежных пальчиков к плечам и груди по телу княжича хлынула волна тепла. Закружила голову, перехватила дыхание.