Книга Я буду твоими глазами, страница 94 – Александра Неярова

Яробор с Ягиней в тереме остались ждать. Княжич всё порывался за светлокосой девицей следом отправиться, да ведунья не пустила.

– Пойми, упрямец, живым в мир мёртвых ходу нет! Сгинешь в миг! – препиралась с молодцем Ягиня. – Только чистая душа может туда ступить и вернуться. В жилах Вереи течет ведическая сила.

– Но как же она одна там?.. – напирал княжич, а хозяйка хоромин не уступала, своей узкой спиной загораживала дверь в сенях.

– Коли помочь желаешь, обожди! Обратно её позовешь, как потребуется.

– Сядь пока, княжич. Мяу-у, не буянь, не то укушу, – вступился за хозяйку Баюн, запрыгнув на плечо разошедшегося воеводы.

Хоть и не видел кота, а силу его грозную, колдовскую почуял – морозом та вниз, вдоль широкой спины окатила. В народе молва ходила, что Баюн при надобности мог в великана обратиться, сожрать или лапой прихлопнуть.

Скрепив сердце, княжичу пришлось уступить. Права премудрая Ягиня. Никакой из него помощник в навьем.

Верея шла во мраке за клубком. Привел он её к алатырному камню, на котором скрижали начертаны – мудрость божеств. Он держит на себе Мировое древо, от него отходят три дороги: Навь, Явь и Правь. Возле него текли ручьи «живой» и «мертвой» воды.

Живая поднималась в верхние миры золотой цепью, а мёртвая стекала в нижние. Туда Верея и спустилась, следуя по корням древа за тёмным ручьём к источнику. Пропустили её древние стражи по наказу Велеса.

Ягиня велела искать озеро – в нём кроется дюжая сила, а в ручье лишь капли.

Холодно сделалось, словно из тела враз всё тепло ушло, шуба более не грела. Пропал страх и все переживания, безразличие опутывало липкой паутинной.

Ступая вперёд, держалась Верея думами за свои цели, чтобы не потерять себя в этом промозглом омуте хаоса.

Нет в мире Нави привычных глазу ярких красок, не освещает его солнечная колесница Хорса.

Темно, серо и мрачно. Туман кругом. Снег грязный.

Здесь владение Тёмных Богов, которые присматривают за мёртвыми блуждающими душами. Всё они переходят реку Забвения, а опосля неё уже не могут вспомнить, кем были при жизни, потому плутали по навьему миру.

Верея помнила зачем спустилась, она-то в отличии от душ живая и иной дорогой сюда пришла.

Озера пока не видела, но слышала журчание воды где-то рядом, долго шла, шла и шла, пока внезапно не набрела на замёрзший холмистый берег и ветхую, покосившуюся избу на нём.

В окнах горел свет лучин. Кто мог обитать в таком гиблом месте?

Чёрный водоём не был схвачен коркой льда, гладь не дрожала кругами ряби, оставалась гладкой, как тёмное зеркало.

Это он – источник, разумела Верея.

Тревожить хозяев избы не хотелось, мало ли кто оттуда нос покажет, и чем встреча обернётся. Поди, не жалуют в навьем живых гостей.

Потому Верея достала пустой флакон и тихо, стараясь не шуметь, ступила к краю берега, наберёт водицы и обратно повернёт. Склонившись, узрела своё бледное отражение и осторожно почерпнула тёмной воды, не касаясь глади.

Набрав полный пузырь, пробку заткнула, а стоило выпрямиться и сделать шаг прочь, как дверь избы с протяжным скрипом отварилась.

На прогнившем пороге показалась сгорбленная фигура седовласой старухи в грязном балахоне, та на клюку опиралась.

– Что, даже словом со мной не обмолвишься, красна девица? – проскрипела старуха противным, до боли знакомым голосом.