Книга Я буду твоими глазами, страница 97 – Александра Неярова

Нечисть извивалась рядом, совсем близко, в шаге, стенала и выла, но не смела вред чинить. Провожала голодными взглядами гостью.

Глубокая ночь застала Верею у окна просторной горницы, отрешенно смотрящую на спящий зимний лес, окружавший терем. Не слышала веда ни воя ветра и не видела, как разбушевавшаяся метель накидывала снега на ели, бревенчатые стены хоромин и порог.

Перед взором девицы полыхало беспощадное пламя пожара – дом её горел. Острог на берегах реки Живицы.

Крики, стенания раненных и вопли агонии заживо сгорающих людей, плач детей, женщин и стариков стояли в ушах звоном. Перед глазами метались по поселению древлянские мужи, сражались с дружиной князя Буревого.

А пока отец бился с князем, матушка Ясна выводила её, Верею, и братца Бажена к околице, велев нырнуть в прореху частокола и бежать в лес.

Спасаться.

Они и побежали, по пути прихватив подружку Полелю. Да далёко убежать не смогли – стрелы вражеские настигли прежде, чем достигли окоема леса.

А всё ведьма, завистница лютая! Из-за неё беда нагрянула в мирный острог.

Верея до боли зажмурилась, в ладонь впилась зубами, только не уняла боль тоски острой, что душу на части рвала.

В другой руке Верея сжимала Ладинец – подарок погибшей матушки, кой Ясна в последний миг успела на шею дочери надеть. Грани загнутых лучей в форме солнечного круга, впивались в кожу, серебро нагрелось от тепла тела.

А в девичьем сердце холод и ненависть поселились, затмив светлые чувства.

Недавно с Ягиней разговор тяжёлый закончили. Премудрая предусмотрительно опоила княжича сонной травой – буянил дюже, заодно и Верее дала время спокойно всё обдумать.

Ягиня упомянула, что сестрица её княгиня кагоярская. Стало быть приходится Яробору-Златояру второй матерью… и соперницей в любви Верее.

Агидель пробралась к власти, приворожив Буревого, но глаз на сына положила, а тот отвергал раз за разом. Обереги родной матушки от приворота княжича спасли, вот и прокляла ведьма его со злобы.

Всё сходилось.

Вглядываясь в бушевавший сумрак на улице, Верея вспомнила расклад рез, что однажды раскинула.

Тот знак на ясеневой плашечке – препятствие, который прямо между её резы и резы Яробора лёг, указывал на врага под чужой личиной… обозначал, что воевода её любый – княжич кагоярский.

Солгал он ей, скрыл, что не простой крови, а родовитый!

Другая плашечка, упавшая странно на бок, на выбор указывала, со смертью связанный.

А тёмная реза на ведьму, коя испытывала к княжичу ежели не любовь, то сильное чувство, граничащее с безумием. Одержимость.

Всё раскрылось, разумела Верея что к чему. Осталось последнее…

– «В странствиях суженого повстречаешь, любовь ваша вспыхнет, как пламя огненное. Но помни, что огонь жалит больно. Выбор тебя непростой ждёт…» – нагадала старая травница Верее в Купальскую ночь.

Про избу в глуши молвила, которая по крови принадлежит. Про то, что силу Верея пробудит, но и зло с горем познает.

Что ж сполна познала! И любовь, и горе чёрное. И тени прошлого вспомнила, а лучше бы во веки не знать!

Мудрецы говорят, что ночь темнее всего перед рассветом. Так оно и есть.

Мороз на улице крепчал, окна и рама начали покрываться причудливыми ледяными узорами. На стене тлела лучина, разгоняя мрак по углам и нишам, позади Вереи на узком ложе спал крепким сном княжич.