Книга Тэсса на краю земли, страница 64 – Тата Алатова

– Совершенно точно чересчур, – охотно поддержала ее Фанни. – Я бы даже сказала – перебор.

– Я в отличие от этого громилы не читаю эмоции всех подряд, – возмутился Холли. – Только Тэссы и только самые яркие.

– Бедный, – ужаснулась она, вдруг представив, в какой мрак способна утянуть невинного человека. Тэссе немедленно захотелось убежать от Холли как можно дальше, чтобы не коснуться его даже краешком своего сознания. Убежать и смыть с себя прошлое, как пыль. – Пойдем-ка, Фрэнк, искупаемся.

И она взяла громилу за руку, потянув за собой к узкой тропинке, ведущей на пляж.

Тэсса никогда не заморачивалась с купальниками, ленясь переодеваться, а носить по летней жаре нейлон казалось глупым. Здесь, на конце мира, гуляли ветра, подсушивая волосы и одежду, а в мокром было даже прохладнее.

Пасмурность покидала Нью-Ньюлин, время от времени выглядывало из-за облаков солнце, и тогда белые небесные барашки подсвечивались золотом.

– Это рай, – вдруг сказал Фрэнк. Он лежал на камнях и щурился. Раздеваться и лезть в море он категорически отказался, но внимательно наблюдал за тем, как плещется Тэсса – в белых трусиках и спортивном лифчике. Все это намокло, стало прозрачным, и взгляд Фрэнка стремительно тяжелел. В ту минуту, когда она выходила из моря, ей казалось, что она ощущает его взгляд на себе, как прикосновения. Жаром полыхнуло между ног, и Тэсса едва не заорала в голос – настолько живой себя ощутила.

Быть живой – это больно. Это ободранная совесть и залитые кровью руки.

Первое, чему учат инквизиторов, – не сомневаться в своих решениях. Не думать о том, правильные они или нет. Все, что делает инквизитор, – неподсудно.

Тэсса повторяла себе это каждый день.

Она прошла по каменным голышам и легла рядом с Фрэнком, положив голову на его твердый живот. Он не стал шипеть из-за того, что футболка немедленно намокла, и не пошевелился. Но если бы Тэсса повернулась, то смогла бы увидеть выразительный холмик в районе ширинки.

– Да, – согласилась она, – рай. Я намерена продлить программу своей реабилитации здесь.

– Как ты вообще сюда попала?

– Меня привез в Нью-Ньюлин мой куратор, Гарри Макмахон. Кураторы – вроде нянек у инквизиторов. Следят за тем, чтобы мы совсем не поехали крышей. Мой вот не уследил. Но я довольно ловко притворялась, что в порядке, хотя понимала, что пора остановиться. Я думала, что у меня все под контролем.

– Я тоже думал, что у меня все под контролем, – со смешком признался Фрэнк, – но боюсь, что мой член сейчас протаранит джинсы и устремится в небеса. Могу я попросить тебя перестать ерзать?

– Или, – Тэсса потерлась щекой о его живот, – я могу спасти твои джинсы. Держу пари, они у тебя единственные. Нью-Ньюлин способен пережить многое, но такой зверюга, как ты, с голым задом сотрясет устои деревни.

– Так и будешь болтать? – спросил Фрэнк, и его голос был тягучим, как патока. А Тэсса поймала себя на том, что, оказывается, надо много храбрости, чтобы забраться мужчине в штаны. Она уже и забыла, как это делается. Было в ее жизни несколько лет, когда она просыпалась в чужих постелях и не могла вспомнить имени человека, с которым провела ночь. Но потом и череда случайных связей перестала спасать от тьмы, клубившейся за плечами.

А теперь тело будто онемело, кончики пальцев покалывало, и Тэсса повернулась так, чтобы одной рукой опереться о грудь Фрэнка, приподнявшись. Ей хотелось видеть его лицо, и чувственные губы, и полные вязкого желания глаза, и слышать нарочито медленное дыхание, которое все-таки иногда срывалось. Дотянулась до пряжки его ремня, другой рукой вслепую, на ощупь, расстегнула пуговицу, потянула за язычок молнии.