Книга Люся, которая всех бесила, страница 120 – Тата Алатова

Со своей стороны, она тоже много для Ветрова сделала: подставила с интервью с русалкой в его первый же рабочий день, опубликовала большой материал, напомнив городу о старых правонарушениях сыночка-мажора, свела с чокнутой бывшей и рассказала Деду-Дубу, кто прячет навь-стриптизершу. И это не считая всяких мелочей типа соблазнения в лифте и копания в их семейных финансах.

Можно было утешить себя, что охрана и полицейский энтузиазм – это все из-за амбиций и обещанного повышения, но Люся была достаточно взрослой, чтобы понимать: мотивация не так уж и важна. На весы кармического равновесия попадают только поступки, и вот здесь наблюдался явный перекос.

Увы, не в ее пользу.

Она так глубоко задумалась, что не услышала, как стихла вода, и не увидела, как Ветров появился на пороге ее спальни, прислонившись плечом к дверному косяку. Опомнилась только от тихого покашливания.

– Людмила Николаевна, – насмешливо кривя рот, произнес Ветров, вода блестела на его голых плечах, домашние штаны сползли ниже, обнажая косточки на бедрах и плоский живот с густой дорожкой волос. Люся вообще не одобряла излишних волосатиков, но на Ветрове вся его поросль смотрелась привычно. В том смысле, что она никогда не видела его лысым и гладким, поэтому не представляла, как это могло смотреться. – Я лишь хотел уточнить, вы предпочитаете, чтобы я вернулся на диван, или у вас другие планы?

Едкость его тона не смутила Люсю, к ней она тоже уже привыкла, а вот вопрос был задан по существу.

На эротические подвиги сил у них уже не осталось, а спать с мужчиной просто так казалось глупым. Что приятного в том, что рядом с тобой кто-то дышит и ворочается? Никакого покоя.

Поэтому Люся очень удивилась, когда сдвинулась с центра кровати, освобождая место. Это еще что такое сейчас было?

– Послушай, – спросила она, угрюмо забираясь под одеяло, – а где твоя мать?

Ветров, кажется, тоже удивился ее движению, по крайней мере, он на некоторое время застыл на месте, а потом не слишком уверенно двинулся к своей стороне кровати.

– А ты не знаешь? Я думал, ты разобрала мою биографию по косточкам.

– А я не знаю, – призналась Люся. – Всегда фигурировал только твой отец. Тебя же зачали классическим способом или как там принято у коррумпированных политиков?

– Господи боже, женщина, – закатил он глаза и осторожно улегся, как будто был йогом, пристраивающимся на гвозди, – не кусайся хотя бы в кровати. Моя мать ушла, когда мне было одиннадцать, и забрала с собой сестру-близняшку. Родители нас попилили пополам. Папе – мальчик-марен, маме – девочка-банница.

– У тебя есть сестра-близнец? – уточнила Люся и щелкнула выключателем.

Комната погрузилась в хрупкую темноту. За окном горели фонари, бросая по углам тенета дрожащего мрака. Падал крупный снег, и казалось, что добрый новогодний дух уже заглянул на землю, настраивая на лиричный лад.

– Да, Маша. Паша и Маша, в таком глупом духе нам придумали имена, – неохотно проговорил Ветров. Расстояние между ними оставалось прилично пионерским, и Люся напрасно прислушивалась к своим ощущениям. Он был нейтрально-воздушным, никаких пряностей. – Дело в том, что моя мать – лесовичка. А лесовики не могут долго жить в городе, им становится плохо, душно, депрессивно. Бронхиальная астма, аллергия и прочие радости психосоматики. Поэтому папа купил ей ферму на юге, и она выращивает там абрикосы и персики. Пару раз я провел с ней летние каникулы, но потом случился переходный возраст, гормоны пошли вразнос, мареновская тяжелая аура не поддавалась никакому контролю… Честно, в те времена я бесил самого себя, и мама попросила отца больше не присылать меня к ней.