Книга Люся, которая всех бесила, страница 217 – Тата Алатова

На обратной дороге Люся позвонила Николаю Ивановичу Январскому, музейному деду, и предложила ему встретить Новый год с Нинель-звездочкой.

– Ух ты, – воодушевился Николай Иванович. – Но что же ей подарить?

Вот черт! Еще и подарки!

Несколько недель назад Люся заказала Нине Петровне прекрасный атласный халат, расшитый экзотическими цветами. Но о Паше она вообще забыла!

Не до того ей было.

И что ему теперь дарить? И надо ли?

Он наверняка тоже забыл об этом – последние недели выдались сумасшедшими.

Или не забыл?

В лифте Ветров сказал:

– Это ужасно, но у меня теперь всегда эрекция, когда я здесь.

– Что? – Люся, погруженная в суматошные мысли о подарке, не сразу сообразила, о чем идет речь. А потом вспомнила: их первый секс. – Серьезно? Ты не шутишь? – И тут же полезла проверять.

Он хохотал и требовал, чтобы его не лапали. У него есть права. Он не какой-то там легкодоступный мужчина!

В квартиру они ввалились изрядно взбудораженными и с радостью обнаружили, что Нина Петровна ушла к себе.

В гостиной стояла елка. Коробка с игрушками находилась на столике, но Нина Петровна не стала наряжать ее сама.

Наверное, в этом был какой-то романтический подтекст, но Люсе некогда было в него вникать: она сразу утащила Пашку в спальню, потому что возня в лифте требовала вполне определенного продолжения.

Ей нравилось его тело, и даже повышенная волосатость приводила в восторг, странное дело. Люся гладила его плечи, проводила ладонями по животу, щекотала ямочки на внутренней стороне локтей. Она не собиралась спешить, выходной же, воскресенье, время для ленивых прелюдий.

Пашка не торопил, он умел считывать ее желания, умел быть властным и умел быть мягким, и это всегда резонировало с ее настроением. Сейчас Люсе хотелось нежности, и она охотно подставляла его губам всю себя, поражаясь той легкости и открытости, которую испытывала в постели с Ветровым. Не было никакого желания закрыться или защититься, никакой натянутости – она совершенно спокойно делала все, что ей вздумается, и позволяла делать что угодно ему.

Она с удовольствием вбирала в рот его яички и ласкала языком основание члена, любила ощущать губами, как набухает, подрагивает и пульсирует головка, любила дразнить уздечку, любила Пашкины пальцы отдельной любовью, потому что они творили с ней нечто невообразимое. Любила держать его за волосы, когда его голова находилась между ее ног. Любила его руки на своих бедрах, любила перебирать поцелуями позвонки на его спине, любила легко прикусывать его соски и любила, когда он клал ладонь на ее горло, под гортань, на самую трахею. Это выводило ее доверие на новый уровень, а Люсе – оказывается! – нравилось доверять мужчине, с которым она спала.

* * *

– Ваша сестра? – в голосе Антона Вешникова не было и намека на радость или хотя бы оживление. – Уж простите, Люсенька, не та ли эта барышня, которая прославилась фотографиями с мэром?

Люся скривилась.

Она валялась на диване и ничего не делала.

Ветров с детским энтузиазмом наряжал елку. Было в нем что-то детдомовское в эту минуту, и Люся изо всех сил давила в себе непрошеное сострадание.

– Та самая барышня, – вынуждена была признать. – Ваша преданная поклонница. Умоляет об автографе.

– Я пришлю ей автограф почтой.

– Уверены, что нельзя устроить это при личной встрече?