Книга Люся, которая всех бесила, страница 81 – Тата Алатова

– Вы не контролируете себя в архаичной форме? – И снова спокойное миролюбие.

Светские, мать твою, беседы.

Четыре утра. Самое время.

– Не стопроцентно, – пояснила Люся, гордясь своей выдержкой.

Она говорит об этом! С другим человеком! Немыслимо! И ничего, мир все еще не рухнул.

Ветров поставил перед ней чашку чая, сел напротив.

– Ну ты же понимаешь, что ничего сверхужасного не случилось? – спросил он мягко.

Еще чего не хватало! Знает она эти подкаты – сиди потом в террариуме и жри сухой мотыль!

– Отчасти, – сухо ответила Люся. – Но подсознание, воспитание, социальные запреты сильнее. Вот что тебе кажется самым стыдным?

– Упасть на четвереньки на улице, – после паузы сказал Ветров. – Ну знаешь, поскользнуться и растопыриться у всех на глазах.

Люся невольно рассмеялась.

– И что же, ты думаешь, все вокруг остановятся и начнут показывать на тебя пальцем? Ха, да миру плевать. У нас половину года на улице скользко, все падают налево и направо. Я тебе расскажу свою постыдную историю, она смешная. Это было, когда я только начинала и сама ходила на всякие скучные мероприятия. Ты уже сидел тогда, – добавила она злорадно. – И вот являюсь я на собрание городских депутатов, годовой бюджет они вроде принимали. Тогда меня еще пускали в мэрию! Сажусь с самого краешку, а там аудитория, задние ряды выше передних. И я случайно роняю сумку, а из нее вываливается вибратор и катится по гладкому пандусу для колясочников к президиуму. И все на него смотрят. Он еще и включился от удара и как начал жужжать! Докатился до председателя собрания, он поднимает его с пола и спрашивает: ну и кто тут своего мужика потерял? И я иду сквозь все ряды, чтобы забрать свой вибратор, – Люся даже всхлипнула от смеха, – розовый! С блестками! Меня потом года три виброжурналюшкой именовали. А ты упасть на людях боишься, тефтелька.

Вспоминать казусы юности было приятно.

Ветров немного очумело моргнул.

– Я понял, – пробормотал он. – Перекинуться при другом человеке – позор из позоров. И какого хрена? – спросил с искренним любопытством. – Ну в смысле – маньяк, дихлофос, прослушка, человек-невидимка в лифте. И ничего. А тут бац – и под кровать. Или это алкоголь так на тебя действует?

– А ты зачем целоваться полез? – спросила она хмуро.

У него так изумленно округлились глаза, что Люся немедленно ощутила себя полной дурой.

– Чего полез? – повторил он потрясенно. – Целоваться? С какой стати?

– Ну, – Люся надменно прищурилась, умоляя себя не краснеть, – ты похотливый марен, а я интересная пьяная девушка в самом расцвете сил.

На мгновение показалось, что он опять расхохочется, и тогда она его обязательно прикончит. И плевать на пацифизм и прирожденное милосердие.

Но нет, справился с собой, только хрюкнул в чашку, прогнал неуместное и даже опасное сейчас веселье.

– Ты, радость моя, – сдавленным голосом признал Ветров, – девушка бесспорно интересная. Я бы даже сказал – уникальная. Но, прости, с работой я не блужу. Держу себя в руках из последних сил. – Тут он закусил губу и поспешно отвернулся.

Плечи все-таки дрогнули от беззвучного смеха.

– Я иначе тебя почувствовала, – припомнила Люся. Привычка докапываться до сути была сильнее страха оказаться в глупой ситуации. Мало ли она выставляла себя на посмешище, цель оправдывает средство и всякое такое. – Это из-за того, что я тебя стала меньше бесить или ты меня?