Книга Прятки в облаках, страница 26 – Тата Алатова

— Ритм, темп, все это чушь собачья! Главное — емкость!

— Емкость? — Дымов с двумя заплетенными косичками и в пушистом розовом свитере выглядел на редкость саркастично.

— Доброе утро, — проговорила Маша, но ее никто не услышал.

— Экспрессия! Образность! — кипятилась Катя.

— Плавность и легкость, — возражал Дымов. — Почему многие наговоры в стихах? Потому что так запоминать проще. «Гори-гори ясно, чтобы не погасло», «Пекись пирожок, подрумянивай бочок», «Теки, водица, девице напиться»…

— Ни красоты, ни стиля! Вот послушай мое новое: «Взъярись, высь, несись вскачь!»

— И о чем это?

— О любви, разумеется, — процедила Катя с пренебрежением.

Маша содрогнулась. Любовь, где надо яриться, нестись и скакать, ее не привлекала.

Она заваривала себе чай, когда на кухоньку принесла сияющую себя прелестница Дина Лерина. Ее кожа на открытых плечах была усыпана блестками, а каблуки — такой высоты, что Дина казалась на голову выше себя самой.

— Кто это? — спросила она, довольно равнодушно кивая на Дымова.

— Лиза из Питера, — отрапортовала Маша, — приехала писать диплом у Циркуля.

— Хм, — сказала Дина, достала из шкафчика пачку чипсов и принялась ими хрустеть. Она обожала все вредное.

Ворона Катя к этому времени перешла от обычной бледности к вспыльчивой пятнистости:

— Если ты собираешься впечатлить Сергея Сергеевича, тебе лучше проявить бо́льшую индивидуальность! Он ненавидит серость!

— В самом деле? — спросила Маша саму себя.

Не то чтобы она считала себя серостью, но и яркой индивидуальностью не обладала. Не отличаясь особыми талантами в какой-либо области, Маша брала усидчивостью и старательностью. Да и хорошая память выручала.

Однако именно ее Дымов решил отправить на конференцию.

— Странная она какая-то, — вдруг шепнула Дина.

— Кто? — не поняла Маша.

— Да эта… из Питера.

Дымов-Лиза в это мгновение сидел, вольно откинувшись на спинку стула, расслабленный, снисходительный, позволяющий Кате нападать на себя.

— И что с ней не так? — удивилась Маша.

— Посмотри на ее позу, — Дина прищурилась, — ни малейшего напряжения, плечи расслаблены, ладони открыты. Она даже не пытается закрыться от агрессии нашей вороны. Так ведут себя взрослые, слушая детские глупости. Или мужчины-шовинисты, не принимающие женщин всерьез. Эта новенькая очень нетипичная девочка.

— Да ты у нас психолог, — пробормотала Маша, растерянная такой проницательностью.

Дина самодовольно улыбнулась:

— Деточка, если хочешь стать популярной, научись разбираться в людях. Греков, по которому ты так сохнешь, безвольный дурачок.

— Что такое безвольный? — обиделась Маша. — Что такое дурачок? Если ты говоришь о том, способен ли Андрюша вести горящий самолет под крики испуганных пассажиров и при этом распевать веселые песенки, решая про себя уравнения…

— Ого, — развеселилась Дина и сунула Маше в рот чипсину, — ну надо же, как ты раскочегарилась! Все тихони такие, с чертями в омуте.

— Вот что такое образное мышление, Кать! — вдруг воскликнул Лиза-Дымов довольно.

Ворона ошпарила Машу обжигающим взглядом.

— Ну-ну, — процедила она, — и чему вас там в Питере учили только. Ну ничего, Сергей Сергеевич сделает из тебя человека.

— Жду с нетерпением, — ухмыльнулся Лиза-Дымов.

— Очень-очень нетипичная, — прошептала Дина.

— А что вчера Вечный Страж-то хотел? — спохватилась Маша. — С чего он вообще выполз в люди? И почему в женское общежитие?