Книга Прятки в облаках, страница 6 – Тата Алатова

Военный офицер в отставке, мастер боевых искусств, заслуженный-перезаслуженный наставник, он не отличался покладистым нравом, а уж на пенсии и вовсе стал на диво своенравным.

«Никакого удержу нет», — жаловалась мама, когда отец снова рвался кого-то там обличать и карать.

— Ну вот хотя бы вашего брата, Константина, — пожал плечами Дымов. — Или ухажера, Рябова. Или… впрочем, надо уточнить радиус воздействия.

— Нет у меня никакого ухажера, — буркнула Маша, — а Костику вообще не до меня! Он из всех братьев самый младший, балованный. У него бурная студенческая жизнь, понимаете ли, он тут берсерков привораживает, я его и не видела с начала года. С чего бы ему такую жуть представлять?

— Я обещаю, — мягко проговорил Дымов, как будто говорил с капризной воспитанницей детского сада, — что доведу ситуацию до сведения ректора и декана ментально-когнитивного факультета. Они обязательно разберутся с тем, что случилось. Но пока мы обойдемся без группы поддержки, да?

— А потом поздно будет, — Маша изобразила, как машет ножом и тотчас зажмурилась от страха.

— А что, Рябова, у вас есть смертельные враги?

А что, если бы они вдруг завелись, то оповестили бы об этом в письменном виде?

Но в словах Дымова был резон: некому было желать тихой Маше смерти, тем более такой кровавой. Вся эта дичь не могла быть реальной, глупость какая-то.

Расхрабрившись, Маша поднялась со стула и сухо кивнула Дымову.

— Да нет никаких врагов, Сергей Сергеевич, откуда. Хорошо, я дождусь результатов университетской проверки.

— Вы очень здравомыслящая девушка, — с облегчением улыбнулся Дымов.

Здравомыслящая там или нет, однако стоило Маше добраться до комнаты в общаге, как действие волшебной водички и закончилось. Она рухнула на свою кровать у окна, радуясь, что соседки еще не вернулись, накрылась одеялом с головой и принялась дрожать от страха.

А вдруг в университете завелся маньяк?

В то, что Маша действительно кому-то умудрилась перейти дорогу, не верилось. Она даже не спорила никогда.

Ну, может, иногда — с Федей Сахаровым, но это по делу! Они второй год соревновались за первое место на курсе и время от времени схлестывались по учебным вопросам. Но Федя был таким лопоухим, что на убийцу никак не тянул. Да в такой смешной круглой голове все равно ничего, кроме учебников, не помещалось, а в этом году его, к тому же, совершенно перемкнуло на выборе специализации.

Или вот Китаеву Маша на прошлой неделе сказала что-то резкое, но от других девушек он и не такое слышал, потому что был хамом и при этом мнил себя ловеласом. Она сама видела, как однажды Таня Морозова впечаталась в китаевскую лапу шпилькой, он потом неделю хромал.

Больше никаких конфликтов Маше на ум не приходило.

Хлопнула дверь, и веселый Викин голос звонко произнес:

— Вот и тихая мышь наша Маша, на Грекова глаз положила!

Рывков сев на кровати и сбросив с себя одеяло, Маша уставилась на опешивших от неожиданности соседок.

— Кто сказал, что на Грекова? Кто решил, что положила? — резко спросила она.

Аня и Вика растерянно переглянулись.

— А, ты здесь, — пробормотала Аня, — мы не заметили.

Университет придерживался той точки зрения, что студентов с разных курсов и факультетов можно и нужно перемешивать в одном котле. С Аней, четверокурсницей с хозяйственно-бытового, Маша жила с прошлого года. Вика, хорошенькая кудрявая хохотушка, поступила только этим летом, заменив выпустившуюся Олю Ортикову, голосистую красотку, распевавшую по утрам оперные арии.