Книга Соломенное сердце, страница 13 – Тата Алатова

— Это Поля. Поля с Гиблого перевала.

— Эко тебя занесло, девонька.

Открылась калитка. Теплые золотистые искорки плавно кружили над головой степенного хозяина с густой черной бородой.

— Входите, раз приперлись, — сказал он беззлобно. — Хлебосолить вас буду.

— Здрасти, — неугомонный Даня ринулся вперед. — А я, стало быть, Полин случайный попутчик… Данила, разговаривающий с духами. Путешествую до Костяного ущелья.

— Нет там духов, — мужик вроде как удивился, — дурные они, что ли, лезть в такую дыру? Не с кем там разговаривать.

— Проверяй, но доверяй, — провозгласил Даня и засмеялся. — Ой, то есть наоборот.

— Прибился блаженный по дороге, — вздохнула Поля, забирая из багажника свою дорожную сумку и рюкзак княжича.

***

Виктор Степанович, хозяин пасеки, шуганул любопытно-сонных домочадцев — завтра, мол, на гостей еще поглазеют, чего сыр-бор устраивать посреди ночи. Выдал нежданышам по плошке бараньего супа с фасолью и несколько кукурузных лепешек.

— Ополоснуться можно во дворе, в летнем душе. По нужде за углом. Спать — на веранде, там хорошо, не душно. И не колготитесь тут долго, светает скоро.

В Высокогорье вставали с солнцем и ложились с ним же.

Выдав инструкции, Виктор Степанович широко зевнул, махнул рукой, половиня золотистые искорки над головой, и часть из них перетекла к Поле. После чего отправился досыпать, нимало не тревожась из-за чужаков в доме.

Сытый и уважаемый домовой дух и за гостями присмотрит, и двери, коли надо, откроет-закроет, и мышей прогонит, и молоку не даст скиснуть.

В тусклом мерцании просторная кухня казалась бесконечной.

Она быстро ела, желая как можно скорее завалиться спать.

Даня крутил головой во все стороны, блестел глазами, тарахтел без умолку:

— Как приятно быть тобой, Поля. Одного меня бы как пить погнали со двора…

— Это горы, — с набитым ртом напомнила она, — здесь не принято гнать со двора.

— Ой да ладно, а то я не был, а то меня не гнали! Традиции — где они, а всякая шваль так и бродит, и бродит. Интересно, почему пасека так далеко от людей? Интересно, а вода в летнем душе уже остыла, поди? Добрый дядюшка горт, справедливый дядюшка горт, уж прояви свою силу, уж подогрей нам ее… А я тебе вот лепешечку, а я тебе кусок мяса, а?

Искры над Полей смешливо мигали.

Стало понятно, что и вода окажется теплой, и постель мягкой, и комары не потревожат, и спать будет хорошо, сладко.

Духам нравился Даня, а Дане нравились духи.

Но эхо от эха хозяйкиной памяти шептало Поле, как опасно потерять связь с реальностью, если не будет того, кто крепко возьмет тебя за руку на этой земле.

Ах Даня, ах балбесина ты, а не княжий сын, — ворчливые, старческие интонации.

Поля вздохнула, подавляя в себе чужое злоехидство, и отправилась искать душ.

Бережно промокая мягким полотенцем свое главное оружие по покорению женских сердец — длинные волосы — Даня тихо ступил на веранду.

Поля уже легла на один из невысоких топчанов, закутавшись в плед, как в кокон, золотистые искорки плавно кружили над ее головой, подсвечивая пушистую пшеничную шевелюру.

— Так что дальше? — тихо спросила она. — Ущелье? Или вернешься в Лунноярск?

Даня присел на корточки возле нее, близко заглядывая в лицо. Эти неправильные матовые глаза так и притягивали. Снова и снова хотелось убедиться, что не померещилось, что эта завораживающая невыразительность существует на самом деле. Странная странность.