Книга Соломенное сердце, страница 25 – Тата Алатова

Поля сказала, что почти ничего не помнит, все забылось за колыбельными, а Даня смотрел на нее, спящую, и зачем-то спрашивал себя: а сколько мозолистых, натруженных рук ласкали ее прежде?

Такая девочка.

***

На улице его ждала Гуля.

Студенты шумной ватагой накрывали себе завтрак за длинным столом под открытым небом. Они собирались уезжать.

— Сегодня мы отправимся в ущелье, — предупредил Даня, — ты оставь за нами домик.

— Твоя девушка вернулась? — спросила Гуля отрывисто.

Ох, как хорошо Даня знал эти интонации, эти расширенные зрачки, сбивчивое дыхание. Никогда не мог устоять, никогда не терял надежды, никогда не отказывался, хоть и знал о немедленной, болезненной расплате.

Он все еще не смирился.

«Тебя будут любить человеческие женщины, любить пылко, любить безрассудно. И тебя будет неудержимо тянуть к ним, но ты не сможешь осчастливить ни одну из них…»

Проклятия, высказанные на гранитных карьерах, высечены в вечности.

И какой зловредный мунн тогда дернул Даню сунуться к жене богатого горнодобытчика. Кто знал, что у него в каждом кармане по руне.

— Вернулась, — ответил Даня, не желая уточнять, что Поля — напарник, а не возлюбленная.

— Береги себя, про ущелье всякое сказывают, — прошептала Гуля, обхватывая руками его лицо.

Ее жар можно было унять лишь поцелуем, после него дурман рассеивался, это Даня давно выяснил.

И он не стал уклоняться, лишь резко втянул носом воздух, когда ожог вспорол кожу его губ.

Поля всегда просыпалась быстро, а понимала, где находится, — долго. Вот и в это утро она резко села в кровати, а потом замерла, соображая. Туристическая деревня. Домик.

Ах да.

Они с княжичем собираются в Костяное ущелье. Лучше было бы выйти раньше, конечно, но она проспала, а Даня ее не разбудил.

Потом вспомнился и вчерашний разговор. Она правда когда-то была тьеррой? Или ей приснились все эти поля, и небо, и солнце? Может, это и вовсе чужие видения? Может, она просто собрала картинку из бесчисленных колыбельных?

Если она и прежде видела этот мир, то почему он казался таким незнакомым? Почему Поле так туго пришлось первое время — учиться говорить, а не петь, различать человеческие лица, понимать, что они выражают?

Духи — создания без души, всего лишь капли силы, которые ушедшие боги стряхнули со своих пальцев. Учитель рассказывал Егорке, а Поля тоже слушала: духи беззаботны и бессердечны, они не знают горя и любви, им легко угодить, но и рассердить их очень просто. В духах нет добра и зла, даже шайны приходят лишь тогда, когда человек сам их зовет — в минуту слабости, отчаяния или боли. «Хочешь жить до ста лет — не приглашай смерть раньше времени», — говорили горцы.

Мотнув головой, чтобы разогнать лишние мысли, Поля сосредоточилась на настоящем. Встала и вышла из домика.

Даня стоял на крыльце, оглянулся на скрип двери, и Поля испугалась: до того страшным было его лицо. Совершенно белое, измученное, с безобразными волдырями на губах. От рта лучами расходились взбухшие рубцы, покрытые едва схватившейся корочкой.

— Доброе утро, — Даня улыбнулся, отчего кожица на верхней губе треснула и закровила, но у него лишь дернулась венка на виске. — Проснулась?

Поля молчала, не зная, как реагировать.

Тут студенты громкой ватагой принялись громко прощаться с ними, и Даня слетел с крыльца, кого-то обнимал, кого-то хлопал по плечу, девушек целовал в щеки, и никто, никто не обратил внимания на его ужасающие волдыри и рубцы.