Книга Соломенное сердце, страница 37 – Тата Алатова

— Горты веками живут бок о бок с людьми, могли и нахвататься всякого. Но не вассы!

— И долго вы тут будете топтаться? — сухо спросило ледяное чудо-юдо, выползая из озера. Его каменное лицо (морда?) ничего не выражало, но ледяные иглы на хвосте угрожающе топорщились, а кровавое сердце в прозрачной груди быстро пульсировало. — Меня утомляют живые, такие суетливые…

Поля торопливо вернулась к Дане, схватила его за руку — пусть тоже видит, что к ним пожаловало.

У Дани смешно округлились глаза. Мгновение или чуть больше он таращился на чудище, накануне-то как следует разглядеть его не получилось. А потом к ужасу Поли затараторил, как тараторил всю дорогу:

— Сердце — Дара, горы — Мира, лед — Лорн. Слуга трех господ, многоликий великий, повелитель гортов, шайнов, васс, вьеров, тодисов, муннов, итров, тьеров и анков! Последняя воля ушедших богов! О-о-о-о-о-о-о, — и столько восторга отразилось на его выразительном лице, как будто он встретил дорогого, но давно потерянного родственника. — Нас предупреждали, что разговаривающие с духами порой встречают тебя, но я буду первым, кому так повезло, из нашего выпуска. Да Михайлов от зависти удавится…

Поля легко пнула его, чтобы он заткнулся. Даня подпрыгнул, огляделся по сторонам и спросил строго:

— А где сокровища? Разве духи не должны делиться с тобой своими подношениями? Золото, закопанное в лесу, колечко, брошенное в костер, жемчужная нить в реке, серебро, укрытое в пещере. Где это все?

Поля обреченно закрыла глаза. Она была уверена, что нельзя так разговаривать с могущественными существами. Вот сейчас-то ледяное чудище от них мокрого места не оставит, и что она потом скажет князю?

Глядя на грубую, небрежно вырубленную из камня морду многоликого великого, Даня ужасно жалел, что навсегда покинул Плоскогорье. Как здорово было бы рассказать ребятам из его выпуска о такой потрясающей встрече!

На мгновение он почувствовал себя ужасно одиноким, затерянным среди вечных огромных гор. По эту сторону перевала у него не было друзей, да и вообще хоть каких-то знакомых, кроме случайных встречных.

И когда еще появятся.

Начинать жить сначала — крайне утомительное занятие, но Дане было не впервые. Даня обязательно пообвыкнется. Он где угодно может стать своим.

— Сокровища? — холодно переспросил многоликий великий. — А если я тебя просто в купель зашвырну?

Даня почувствовал, как напряглась Поля рядом с ним, и пощекотал ее за ухом, чтобы она не принимала все так близко к сердцу. Она посмотрела на него с чудной смесью укора и недоумения.

— Нельзя, совершенно точно и определенно нельзя! — воскликнул он, обращаясь к многоликому великому. — Никакого насилия, о мастер иллюзий, никакого вреда людям!

— У каждого правила есть исключения.

— Истинно так, но цена, цена! Зачем тебе нарушать равновесие из-за букашек вроде нас?

— Я всего лишь искал покоя, — горы содрогнулись от горечи в его голосе, — искал уединения. Но люди еще беспокойнее духов.

— Ну, это спорный вопрос, — не согласился Даня. — Взять тех же муннов — они разнесли по всему свету историю с возбужденными медведями. Я тебе сейчас расскажу, как все было. Это все твои вьеры, между прочим, устроили…

— Вы в купель окунаться будете? — раздраженно перебил его многоликий. Хвост, усыпанный ледяными шипами, заходил ходуном, как у сердитой кошки.