Книга Горгона и генерал, страница 158 – Тата Алатова

Она молчала, не зная, как принять этот весьма сомнительный комплимент.

Его Величество с удовольствием пил чай и закусывал сушками.

— Значит, советник Трапп был не в фаворе при дворце? — спросила наконец Гиацинта, устав от этого молчания.

— Это он отравил Оливию, — помрачнел король. — Чтобы поставить под подозрение Бронксов и в то же время дать мне повод отказаться от брака с Нитой, который его сын так неосмотрительно пообещал. Да и вообще советник был невыносим. Воровал. Брюзжал. Опять-таки, использовал яды — словом, был политиком старой школы. Но я не знал, как от него избавиться так, чтобы не рассердить генерала.

— Вот как, — только произнесла она, ошеломленная. — Я рада оказаться полезной трону, даже если это у меня получилось непреднамеренно. Уверяю вас, у меня не было злого умысла, и я вовсе не старалась навредить советнику Траппу.

— Как бы то ни было, вы оказали нам услугу, и мы наградим вас за это возможностью услужить нам снова.

— Вам еще кого-то убить надо? — ляпнула Гиацинта, не подумав, и тут же прикусила язык.

— Да бог с вами, — благодушно отозвался король. — Надо беречь наших подданных. Вы знаете, некого Ливенстоуна, писателя-затворника?

— Арчера? Он очень плодовит.

— Слишком плодовит. Из типографии мне прислали оттиски его нового романа, и мы этим романом недовольны.

— Ваше Величество, литература — дело тонкое, — улыбнулась Гиацинта, — одни любят про рыцарей, другие предпочитают философские трактаты…

— Это роман про меня и предателя Стива.

— Да что вы говорите! — воскликнула она, старательно изображая удивление.

— Там много подробностей о перевороте… Не знаю, как он разузнал об этом всем в своей глуши.

— Загадка, — закивала Гиацинта.

— Я не хочу, чтобы эта книга была опубликована. Но Ливенстоун весьма… настойчивый писатель. Он трепетно относится к своим произведениям и готов печатать роман за границей. Убедите его уничтожить этот роман. Не хватало, чтобы надо мной все соседские короли потешались!

— Я?

— А у вас неотложные дела в столице?

— Да, пожалуй, что и нет, — подумав, ответила Гиацинта. — Я с удовольствием навещу Ливенстоуна в его затворничестве.

Она всегда стремительно собиралась и тем более стремительной была сейчас, когда ей действительно хотелось покинуть этот город, полный пересудов.

Поэтому уже через несколько часов после встречи с королем они с Антуаном, ни с кем не прощаясь, верхом покинули столицу.

Гиацинта едва не кричала от восторга, ощущая свежий воздух и летящую под собой лошадь.

Свобода, свобода!

После тюремного заточения она казалась особенно сладкой.

Дороги были забиты солдатами, возвращающимися домой или в свои части после войны.

Многие поля остались неухоженными — некому весной было пахать и сеять, мужчины были заняты совсем другими делами.

Здесь, за пределами столицы, прошедшая война оставила куда более сильный след. Гиацинта обратила внимание, как много стало женщин с черными ленточками в волосах или в черных косынках.

На постоялых дворах было не протолкнуться, и они ночевали под открытым небом — благо стояли теплые и ясные летние дни, с крупными звездами и душистым ароматом цветов.

Вряд ли кого мог сбить с толку потрепанный мундир Антуана, в котором Гиацинта путешествовала. Она, конечно, изрядно отощала, но все равно бедра, грудь и задница выдавали в ней женщину, но ей было глубоко плевать на взгляды окружающих. Штаны были удобнее юбок, и все тут.