Онлайн книга «Дочь атамана»
|
— Позором, Саша, позором! — вскричала Изабелла Наумовна. — Позор — это если вам самой только неловко будет, а если вы будете смеяться, то какой же это позор? Одна сплошная шалость! — У меня есть богатый темно-синий бархат цвета глубокой ночи, — подхватила Ани, — разошьем его разноцветными стеклянными бусинами, получатся звезды… — Перестаньте надо мной шутить! — Хорошо, — скучным голосом проговорила Саша Александровна. — Как пожелаете. Куда лучше сидеть безвылазно в деревне. — Да, лучше сохранить свою гордость, — Изабелла Наумовна встала и окинула присутствующих презрительным взглядом. — А мы с Ани пойдем ряжеными по крестьянским дворам песни петь. Что дурного в таком веселье, отчего вы так гневаетесь? — Оттого, что ты уже взрослая девица! А в голове одни глупости. — Ну а что у меня должно быть в голове? Учености ваши и переживания о том, как бы не выставить себя на смех? И пусть на смех, очень хорошо, что на смех, я свою гордость не боюсь уронить, это все глупости какие-то. Лучше быть смешной, чем несчастной! Изабелла Наумовна сделала шаг, собираясь по обыкновению запереться в своей комнате, но потом бессильно опустилась снова в кресло. — Да, я несчастна, — произнесла она изумленно будто, — как же я несчастна, Саша! Каждый день здесь похож на предыдущий, ничего не происходит и никогда не произойдет! Пусть будет синий бархат, Ани, пусть будут стеклянные бусы! Все одно хоть в петлю, хоть в прорубь! — Ну зачем же в прорубь, — испугалась Саша Александровна, — зачем же в петлю? Что вы такое говорите, Беллочка Наумовна, ведь не так страшна ваша жизнь. — Пуста, бессмысленна! Гранин, который все это время сидел, боясь пошевелиться и остро ощущая свою неуместность, тихонько перевел дух. Беседа получилась слишком личной, не для посторонних ушей. Но когда живешь так замкнуто и уединенно, не остается больше посторонних. Все становятся едва не родственниками. С утра до вечера одни и те же лица, одни и те же разговоры. Неудивительно, что Саша Александровна и ее гувернантка то и дело цапались меж собой, — некуда было им деваться друг от друга. А он как Белла Наумовна, подумалось вдруг. Готов исчезнуть, лишь бы не оказаться чрезмерно навязчивым. Готов быть несчастным, даже не попытавшись все изменить. Где же разница между гордостью и гордыней? И есть ли она? После завтрака Саша Александровна попросила его пройти в конторку — «обсудить дела усадьбы». — Так что же? — громко спросила она по дороге. — Вы нашли нам паркового садовника? — Марья Михайловна прислала несколько рекомендаций. — Княжна Лопухова? Вы переписываетесь? — Время от времени, — он прикрыл за собой двери и улыбнулся. — Ей я тоже написал, что вы собрались в монастырь. — Да бог с ней, с Лопуховой, — Саша Александровна схватила его за руку и подтащила к окну, придирчиво оглядела при солнечном свете. — Вы выглядите изумительно, Михаил Алексеевич! Больше нет пугавшей меня бледности, темных кругов под глазами, губы порозовели. — Перестаньте, — засмеялся он, — чувствую себя лошадью на базаре. Саша Александровна, как это вы так ловко прогнали черта? — И сама не знаю, — она мимолетно погладила его по рукаву, отошла с явной неохотой и села за почти пустой стол, где пылился без дела набор для письма. — Что-то нашло, Михаил Алексеевич. Да еще и сон этот… |