Книга Дочь атамана, страница 99 – Тата Алатова

Их обеих мезальянс не пугал — уж больно себе на уме были все Лядовы, вольнолюбивы и шальны.

Возбуждение, которое охватывало всех перед Рождеством, витало и звенело в воздухе. И Саша тоже витала в облаках и звенела радостью, которую никак не могла спрятать. Будто ей на шею кто-то повесил монисто, и монетки бились о бусины, рождая бряцанье и перезвон.

Но время от времени находило на нее и беспокойство. Тот сон протянул невидимые нити между нею и невольником, и непрошеное сочувствие изредка остро кололо Сашу.

Могла ли она освободить его?

Хотела ли она освободить его?

Готова ли была стать тем самым мечом, о котором он говорил?

Или она придумала себе все?

К Сашиному удивлению, дом деревенского старосты оказался битком набит — и взрослых тут было поболе, чем детей.

Изабелла Наумовна мигом растерялась, не зная, с чего начать. Крестьяне оказались куда дремучее, чем она предполагала.

Зато Михаил Алексеевич чувствовал себя как рыба в воде.

Саша пристроилась на лавке у печи, глядя на то, как он то рисует буквы, объясняя, как они звучат, то ощупывает кому-то сустав, кому-то горло, заглядывает в рот, расспрашивает и рассказывает.

Как же тяжело ему давалась личина обыкновенного управляющего! Как же он соскучился по пациентам!

Если в Сашиных жилах бушевала кровь воинов, то в его — мирно текла кровь травниц и знахарок.

Он был рожден лекарем и умрет лекарем, а все остальное совершенно неважно.

— Нет, я не смогу, — объявила Изабелла Наумовна на обратном пути. — Один-два ученика, ну пусть пять! А здесь… я не рассчитала свои силы, Саша.

— Не переживайте об этом, — ответила она, оглядываясь на Михаила Алексеевича. Он был тих, задумчив и одухотворен, и Саша чувствовала его настроение как свое и понимала его мысли как свои.

А ночью снова невольник пришел в ее сон.

На этот раз он был уже грозным, страшным, человеком без возраста, прошлого и настоящего.

Саша отчетливо видела его смуглую кожу, курчавые волосы и бороду, белоснежный оскал улыбки.

«Мы скоро увидимся, девонька…»

В поместье Лядовых, принадлежавшем прежде княжескому роду, из которого происходила супруга старого атамана, отчего-то не было домашней церкви. Поэтому на вечернюю службу в сочельник все обитатели усадьбы отправились к ближайшим соседям, Холодовым.

Шишкин вплел разноцветные ленты в гривы лошадей, повесил на тройки бубенцы и колокольчики, убрал сани яркими тканями и бросил внутрь меха.

Охрана Саши Александровны, присланная старым атаманом, гарцевала и звонкой многоголосицей перекликивалась в ожидании первой звезды.

Выехали цугом: в первой тройке Саша Александровна и Изабелла Наумовна, во второй — Гранин с Ани, в третьей — Марфа Марьяновна, кухарка Анна и Груня.

— Ну теперь нечисть разгуляется, — весело воскликнула Ани, когда Шишкин с пронзительным свистом сорвался с места, задавая лихой галоп.

Заржали кони, зазвенели бубенцы, заэгегеили верховые, и Гранин засмеялся вслед за модисткой, восхищенный скоростью, ветром, ударившим в лицо, морозной свежестью и осыпавшейся на него с березовой ветки снежной мукой.

Холодовы — степенные помещики, муж с женой, свалившихся на них соседей приняли необыкновенно ласково, не зря Гранин гонял Шишкина с гостинцами и поклонами.

Дружеское общество в деревне ценилось выше, чем в городе, и Саше Александровне пришлось рассыпаться в извинениях, отчего она не нанесла визита сразу.