Онлайн книга «Тетушка против»
|
Вот на чем построено величие его семьи. Но по крайней мере мрачная история Кристин и Кристофа, кажется, осталась позади. Все зловещие тайны утонули в болоте, а будущее… Будущее еще предстояло завоевать. Прибежал мальчишка-слуга с двумя ведрами воды. За ним следовал старый Жан с деревянной лоханью. — Так ведь это, — покаянно сказал он, — камин-то еще не топили. Сквозняки, ваша светлость, а нечто застудитесь? — Плевать, — отмахнулся Рауль, срывая с себя одежду. — И коньяк, коньяк еще! — спохватился мальчишка и убежал, предоставив Жану помогать господину с мытьем. Особенно досталось волосам — каким-то образом в них застряли и ветки, и комья грязи, и черт знает что еще. Возможно, ошметки мертвецов. Мальчишка — надо бы уже запомнить его имя — вернулся невероятно быстро, как будто кто-то передал ему бутылку уже в коридоре. Плеснул в чистый стакан довольно дешевого коньяка, протянул Раулю. Тот выпил его, так и стоя в лохани, и горячее облегчение прокатилось по венам. Они все живы. Пруденс их спасла — запоздало дошло до него. Если бы не ее раздражающая практичность, то Бартелеми ни за что бы не догадался про щелочь. Благодарность пушистым комочком толкнулась в грудь. Или это был Жан с полотенцем. — Вы только, ваша светлость, рубашку пока не надевайте, — протягивая ему чулки, попросил мальчишка. — Госпожа Пруденс не велела. — Да неужели? Мальчишка смутился. — Говорит, заляпаете кровью, рубашек на вас не напасешься! Она скоро придет с целебной настойкой, у нее есть… — Нисколько не сомневаюсь, что у нашей госпожи Пруденс есть все, — согласился Рауль, натянул чулки, бриджи, подумал, да так и остался полуголым. Раз уж велено. Слуги унесли ведра и лохань, а им на смену тут же заступила невероятно сердитая Пруденс, уже успевшая переодеться в другое платье — другое из двух, которые у нее имелись, с этим пора было что-то делать. Она несла небольшую корзинку, откуда выглядывали белые тряпицы. — Я ей говорю — непозволительно так вопить, — продолжая незаконченный спор, бурчала она, — а мерзавка мне: как не вопить, когда граф на чуду-юду похож. Стыд да и только за таких горничных. — Рассчитайте или казните девчонку, мне все равно, — безразлично отозвался Рауль. — А впрочем, решите казнить — пригласите меня. Я нынче опытен в подобных вопросах. — Ну да, ну да, — неопределенно отреагировала Пруденс, усаживая его возле окна и склоняясь над раненным плечом. — Я ведь так и не поблагодарил вас, — спохватился он, с трудом фокусируясь на происходящем. — Кажется, я обязан вам жизнью. Она окинула его скептическим взглядом. — Вы опускаете, что это я втянула вас в эту передрягу, — напомнила едва не виновато. Рауль покосился на Пруденс с вялым любопытством: это было незнакомое выражение на ее лице. Но глаза неудержимо слипались. Он слишком рано встал и слишком многое пережил за это утро. — И простите, что я в таком неподобающем виде, — заплетающимся языком пробормотал Рауль. — Пфх! По-вашему, я прежде не видела неодетых мужчин? Это мгновенно сбило с него всякую сонливость. — А видели? — быстро спросил он и тут же устыдился своей торопливости. Конечно же, Пруденс уже познала прелести любви. Она была взрослой, роскошной женщиной, явно не склонной к аскезе. На строгом севере, где чтили непорочность превыше всего, никто не посмел бы признаться в грехопадении. В столице, где больше всего на свете ценили внешние приличия, тоже. Но это был юг — с его раскаленным небом, серебристо-зелеными оливковыми чащами, лавандовыми полями и неумолчным стрекотом цикад. Жизнь текла здесь медленно, а кровь бурлила горячо и неистово. Знойная пылкость прорывалась в бурных спорах на улицах, в громком смехе, а больше всего — в песнях, посвященных не галантной грусти, а жгучему желанию, ревности, радости обладания. Стихи говорили о «меде губ», «огне в крови» и «дрожи прикосновений», а не о целомудрии и чистоте. |