Книга Тетушка против, страница 177 – Тата Алатова

В часовню ступил прямой как палка мужчина лет пятидесяти в темном сюртуке, худое лицо выражало усталую скуку. Он оглядел притихшую компанию, коротко склонил голову, здороваясь.

— Ваша любезность, граф, — произнес с насмешливой вежливостью, неприятной и колкой, — не знает границ.

— Острый приступ матримониальности, — донеслось от алтаря. — Простите нашего пылкого друга, Арман, но ведь и вас однажды лишала рассудка любовь.

Лицо полковника скривилось, а епископ Франсуа Лемьер в будничной фиолетовой рясе прошелся вокруг алтаря, самолично зажигая свечи. Запах ладана смешался с сыростью, мрак неохотно уступал место свету.

Некстати вспомнилось, как бурно алхимики боролись со священниками за то, чтобы использовать на службах кристаллы, но традиции победили.

Все вокруг казалось ненастоящим, призрачным, будто долгий и странный сон. И только холод покусывал пальцы и касался щек, доказывая, что Маргарет живой человек, да горячая рука Рауля на локте не давала окончательно заплутать между придуманным и истинным.

— Ваше преосвященство, — воскликнул Рауль с явным облегчением. — Как же я счастлив вас видеть!

— Сын мой, — проворчал тот, — хотел бы я ответить тебе взаимностью в столь неестественный для всякого божьего человека час… Мартен, эти свечи чадят! Ты хочешь, чтобы мы вышли отсюда, как трубочисты?

— И ничего не чадят, — возмутился старичок, — я вчера самые дорогие купил, как его светлость и велел. И фитильки подрезал!

Он притащил толстую кожаную церковную книгу и положил ее на аналой. Достал из кармана чернильницу, заботливо открыл, потом извлек гусиное перо, подул на очин, отступил назад, кивнул сам себе.

— Все готово. Как в соборе, только тише.

— Тише? — сухо парировал Деверё. — Я бы сказал, что контрабандисты производят больше шума, чем наш непоседливый граф. А ведь прежде вы обожали находиться в центре внимания.

— Я там и окажусь, Арман, — ответил Рауль с нервным смешком. — Уже скоро.

— Нисколько не сомневаюсь…

— Дети мои, подойдите, — епископ благодушно потушил намечающуюся перепалку. — Свидетели, встаньте по обеим сторонам от наших влюбленных пташек.

Констанция мягко подвела Маргарет к алтарю, ее шепот был теплым и ласковым:

— Держись, моя дорогая. Клянусь, даже тетушки имеет право на счастье или хотя бы на приключение. Ни о ком и ни о чем не думай сегодня.

Она и не думала — просто сосредоточилась на том, чтобы держать спину прямо и стоять ровно.

Епископ открыл требник, и его голос обрел силу:

— Дорогие братья и сестры, мы собрались в это дождливое утро, чтобы составить союз сего мужа и сей жены…

Слова наполняли крохотное помещение нагромождением смыслов, которые все ускользали от Маргарет. Она пыталась их понять и никак не могла — что-то о святости брака, его нерасторжимости и обязанностях супругов… Сознание уплывало от нее, снова и снова возвращая то на побережье, то в крохотную комнатку, которую она снимала в Пор-Луаре и где проводила дни и ночи, склоняясь над чужими кружевами. Ни одна из дорог, протоптанных и запутанных, не могла привести Маргарет к этому алтарю, но вот она перед ним.

— Рауль Кристоф Флери, соглашаетесь ли вы свободно взять в супруги Маргарет Ортанс Пруденс Робинсон, здесь присутствующую?

Она вздрогнула, когда прозвучал вопрос, разрушивший чары прошлого. Обернулась к мужчине, стоявшему подле нее, и поняла, что нисколько не волнуется из-за его ответа. Кажется, Рауль и правда ее ни разу еще не подводил.