Книга Тетушка против, страница 179 – Тата Алатова

Бумага метрики была плотной, шероховатой. Перо едва не выскользнуло из пальцев Маргарет, когда в глаза бросилась фамилия, с которой она прожила тридцать четыре года. Стараясь выводить буквы четко, как в старых счетах шахты, решительно и быстро написала рядом: Маргарет Ортанс Пруденс Флери.

Флери. Флери. Флери.

Какое легковесное, смешное звучание, как будто птичка жизнерадостно чирикает на ветке. То ли дело Пруденс — каменная глыба.

Рауль рассмеялся над ее плечом. Маргарет отошла, уступая место свидетелям, и встала совсем рядом с ним, они касались друг друга лишь рукавами, и казалось, что не бывает прикосновения откровеннее, ярче.

— Записано и зарегистрировано второго октября сего года, — радостно завершил епископ, заверяя метрику собственной подписью и печатью, с глухим стуком упавшей на воск. — Слава Тебе, Господи, женаты. А теперь, мои дорогие сообщники, давайте уже позавтракаем. Творить историю на голодный желудок — дело до крайности утомительное. Арман, не изображайте из себя ледышку, могу поспорить, даже вы иногда закусываете не только мошенниками, но и булочками.

— С абрикосовым конфитюром, — поддакнул Мартен, — а какой сыр нам привез мэтр Бушес!

Маргарет подняла на Рауля потрясенный взгляд:

— Это же мои сыры, — обиделась она. — Он же их нам вез!

— Вы были немного заняты, моя дорогая, — он поднес к губам ее руку, сияя счастливыми черными глазами. Поцелуи нахально двинулись к запястью, но Деверё пресек все безобразия:

— Потерпите до спальни, граф. День и без ваших воркований начался отвратительно.

— А по мне — превосходно, — возразил Рауль и обернулся к Мартену: — Где там ваши булочки? Ведите скорее, друг мой.

***

Только сев за стол, она поняла, насколько голодна. Нервы, ранний подъем, бессонные ночи — все это пробило дыру в ее желудке. Запах крепкого кофе смешивался с ароматом только что испеченных булочек с шафраном, поджаренной на оливковом масле ветчины и душистой запеченной тыквы. Мартен, красный от беготни, расставлял на грубом дубовом столе глиняные миски и фаянсовые тарелки.

— Чтобы столько приготовить, нужно совсем не ложиться, — Маргарет окинула жадным разнообразные яства.

— Ах, моя дорогая, — рассмеялся епископ, — этот пройдоха научился не только ловко таскать еду с соборной кухни, но и не отказывает истинно верующим, желающим одарить чем-то своего духовного пастыря.

— Вас канонизируют, — пообещал Рауль, подкладывая Маргарет в тарелку хрустящие артишоки и крохотные луковки. Он улыбнулся хозяину с преданностью и надеждой. — А скажите мне, ваше преосвященство, неужели в ваших обширных владениях не найдется укромного уголка? Охотничьего домика в лесу? Или, скажем, кельи для благочестивых размышлений? Только с камином, прошу вас. И желательно без вездесущих мышей.

Епископ, с аппетитом уплетающий бублик с анисом, лишь сокрушенно покачал головой.

— Увы, сын мой, — вздохнул он с напускной скорбью. — Все мои укромные убежища либо завалены фолиантами, либо оккупированы теми самыми хвостатыми богословами, которых ты справедливо опасаешься. А главное, — он поднял увесистый палец, — завтра воскресная месса. И вы с новобрачной обязаны на ней присутствовать. Чтобы весь Арлан смог увидеть своими глазами: ба! да наш неугомонный граф обвенчался со своей грозной экономкой! Никаких домиков. Никаких уединений. До завтрашнего утра вы — открытая книга для всеобщего прочтения. Или, точнее, — он хихикнул, — свежая страница в городской хронике скандалов.