Книга Чокнутая будущая, страница 109 – Тата Алатова

Не думайте, что это только его застало врасплох, для меня такой поступок тоже стал сюрпризом.

– Каким образом, Мирослава? – тягуче, бархатно, очарованно прокатал мое имя-карамельку на языке Антон.

– Я ведь открыла для тебя все двери на свободу, не так ли? Ты мог уйти и не оглядываться. Без сожалений и чувства вины.

– Позволь уточнить, – Антон расстегнул верхнюю пуговку воротника-стоечки на моем платье, – неужели эта дверь уже закрыта? Неужели я опоздал?

– Боюсь, ты слишком нерасторопен, сладенький.

Еще одна пуговка из шести.

Я опустила глаза на его издевательски застывшие возле третьей пуговицы пальцы.

– Нерасторопен?

– Очень медленный.

– Как ты можешь так быстро передумать?

Ах, какие искорки в его глазах, какие звездочки.

Забыв об играх и обо всем на свете, я прильнула к Антону с поцелуем, нежным-нежным и сахарным-сахарным.

Лучше бы нам было закрыть предварительно дверь, конечно.

– Экий перформанс, – голос богической Риммы прозвучал практически как глас свыше.

Подпрыгнув на Антоне, я так резко оглянулась, что едва не свалилась с кресла.

Вскочила на ноги и вытянулась по стойке «смирно».

Вы не видели, кстати, мой позвоночник? Кажется, я где-то потеряла его, потому что тело превратилось в желе.

Антон встал, усадил меня обратно в кресло – спасибо большое.

А то сама бы я на ногах ни за что не устояла.

– Кофе? – механически спросил он.

Римма Викторовна, глубоко шокированная, только головой покачала.

– Вы совсем обалдели? – спросила она заторможенно. – Хоть бы дверь закрыли.

– Ага-ага. Все мы умные задним числом.

– Нет, от Мирославы, конечно, всякого можно было ожидать, – продолжила она, – но ты, Антон, взрослый, разумный человек! С чего бы тебя опять потянуло на подростковый протест?

В смысле – от Мирославы всякого можно было ожидать?

В смысле – подростковый протест?

На Антона боялась и смотреть. А вдруг он сейчас падет перед нашей богиней на колени и станет умолять, чтобы она нас простила и не выдала брату? Это зрелище способно было разбить мне сердце.

Наверное, он ужасно напуган.

Римма Викторовна прошла туда-сюда по кабинету и остановилась прямо перед Антоном. Вылитая классная дама, заставшая ученика за разглядыванием неприличных картинок.

– Ты уже был однажды влюблен в жену своего брата, – проговорила она безжалостно. – Неужели это тебя ничему не научило?

Ну отомри же, радость моя. Скажи ей, что это не ее дело.

Что это совсем не то же самое.

Что тогда ты был еще совсем мальчишкой.

Что я более осознанное решение.

Но Антон продолжал хранить молчание, и это убивало меня.

– Алеша никогда не должен об этом узнать, – заключила Римма Викторовна, – иначе это будет трагедия века. Все помнят, что у него слабое сердце? Как будто мало того, что его снова бросила жена!

Пфф! Как будто я была первой, кто ушел от Алеши.

Сама-то Римма Викторовна покинула его в первых рядах.

Рванула, сверкая пятками, к режиссеру Явлинскому.

– Кажется, мне пора, – пробормотала я уныло, – кажется, у меня корова не доена.

– Останься, – мягко попросил Антон. – Полагаю, Римма Викторовна сказала все, что собиралась.

– Отнюдь. – Та величественно опустилась на стул для посетителей и закинула ногу на ногу. – Все это… – она изящно покрутила рукой в воздухе, – был экспромт. Признаться, меня выбили из колеи ваши порочные шалости. Боже мой, это же почти инцест!