Книга В самом Сердце Стужи. Том III, страница 52 – Александр Якубович

Виктор если и не поверил мне, то не собирается просто отмахиваться от предзнаменований. Ведь всеобщая паника может взвинтить цены на продовольствие, что позволит неплохо заработать. Так мог рассуждать мой муж.

Но, глядя на эту бумагу, а после переводя взгляд с листа на лицо моего озадаченного супруга, я все не могла избавиться от одной въедливой детской песенки, которую знал каждый крестьянский малыш от Херцкальта до самых южных районов Фрамии.

'В дурной год — два фунта получишь всего,

В средний — четыре, не бог весть чего.

А в добрый, когда и солнышко есть, и дождь льёт ручьём,

Целых семь фунтов домой унесём!'

Эта простая песенка помогала запомнить, какой урожай ждать в зависимости от объема потраченного на засев зерна. Один фунт посеял — два собрал на плохом поле или в плохой год. Обычный урожай — это четыре фунта на фунт засева, а в богатых теплых житницах на юге снимали и по семь фунтов.

Виктор этой песенки не знал, хотя она моментально врезается в память даже взрослому, стоит ее услышать пару раз.

И хоть я и так знала это, но получила очередное подтверждение: мой муж никогда не был крестьянином, а, вероятнее всего, никогда не был даже простолюдином.

Впрочем, теперь меня этот вопрос совершенно не тревожил. Когда-нибудь придет время, и я узнаю, кто такой на самом деле Виктор Гросс.

А пока нам нужно готовиться к последней урожайной посевной.

— Виктор, это совершенно обычные цифры, земли-то в Херцкальте не слишком плодородные, да и погода…

Эрен приняла мои выкладки, быстро пробегаясь глазами по цифрам.

— То есть, тут никакой ошибки? — уточнил я. — У нас на засев наших полей уйдет до ста пятидесяти мешков зерна?

— Если мы планируем засеять всего четыре хуфа, то да, — согласно кивнула Эрен. — Легер предпочитал собирать налоги оброком, а не барщиной, так что пока наши поля не слишком обширные, неизвестно, как будут справляться люди.

— Но ведь это минимум пятнадцать тысяч фунтов зерна… — продолжил я.

Эрен посмотрела на меня, как на идиота. Вот честно, во взгляде моей жены читалось недоумение и какое-то разочарование, будто бы я показал себя полным дураком.

Но мне не оставалось ничего другого, кроме как обратиться за помощью к ней. Я проснулся на рассвете — сказалась привычка, которая моментально вернулась на учениях — и пока заплаканная и изможденная Эрен спала, я отправился в кабинет, потрошить учетные книги на предмет информации. И я нашел всё, что мне было нужно.

Обычный крестьянский двор брал под пахоту обычно один хуф — половину под засев, вторую под пар — с которого уплачивалась десятина податей, а именно три-четыре мешка за засевную площадь. За ту землю, что стояла под паром, денег корона не требовала, ведь на ней ничего не росло, а пахать ее все равно приходилось за свой счет. «Городское» поле, которое возделывалось для того, чтобы покрывать нужды самого города, составляло всего четыре хуфа и я не планировал что-либо менять в этом году, потому что иначе пришлось бы увеличить количество дней барщины.

Мне очень хотелось все вывалить Эрен. Что я не знаю, сколько вообще по размерам этот хуф, сколько уходит зерна и является ли нормальным то, что на один мешок семян собирают всего три мешка урожая. Сначала я испугался, что сто пятьдесят мешков это совсем уж огромная цифра, но потом все же успокоил сам себя. В мешке было примерно двадцать пять кило, то есть сто пятьдесят мешков это около пяти кубометров зерна, если брать его плотность процентов на тридцать меньше, чем у воды.