Книга В самом Сердце Стужи. Том II, страница 44 – Александр Якубович

— Эрен, вы ждали меня? — буднично спросил муж, на что я только утвердительно кивнула.

— Милорд, я бы хотела еще раз…

— Я допрашивал Легера, — он не стал слушать моих оправданий о том, что я взяла баронскую цепь. Казалось, его вовсе более не волновало то, что произошло в замке в его отсутствие. — И узнал много нового. Нам нужно будет переписать это на донский, чтобы и вы могли этим пользоваться.

На стол легли те самые страницы, с которыми барон зашел в комнату.

Я аккуратно взяла листы и увидела строки, наполненные странной непрерывной вязью из петель, овалов и мягких линий. Там где письмо на донском требовало прямых углов и четкого начертания, в записях барона сквозила гибкость и даже небрежность.

— Что это? — удивилась я, поднимая глаза.

— Сорогский, — тут же ответил мужчина, отводя взгляд.

— Никогда прежде не видела такого письма? Это отдельные символы или?..

Я аккуратно провела пальцем по странице, отмечая нехарактерные для привычного мне текста пробелы. В донском такого не было, все буквы писались рядом, в том числе, чтобы сэкономить на бумаге. И чем больше я смотрела на непрерывный поток петелек и росчерков, тем больше понимала, почему мой муж предпочитал странное железное перо привычному гусиному. Тут был не столь важен наклон и ровность линий. О чем я сразу же спросила у мужа.

— Чистота письма на самом деле не важна, — ответил мне мужчина. — Это вообще вариант скорописи, базовый алфавит выглядит более привычно, но выводить его слишком долго и сложно. Поэтому есть такой, упрощенный вариант для быстрого письма от руки.

— И всему этому вы обучились у сорогского купца за год⁈ — удивленно спросила я.

Барон ничего не ответил. Только склонился надо мной, перекладывая листы.

— Вот тут записаны имена тех, кто работал с Легером в Херцкальте. На этом листе — люди из Атриталя и чем они занимались. Завтра я вам все это продиктую, чтобы вы переписали на донский. Заодно и попрактикуемся в чтении…

— Милорд, вы не ответили на мой вопрос, — я обернулась к мужчине, который сейчас склонился над моим плечом и сосредоточенно рассматривал бумаги.

Виктор Гросс перевел на меня взгляд своих черных глаз, но опять промолчал. Он был так близко, что я ощущала жар его дыхания, могла рассмотреть каждую малейшую черту его лица, могла заглянуть в самую глубину черных глаз своего мужа.

То, как он на меня смотрел, было выразительнее любых слов.

Его грамотность, его знания сорогского, все его причуды — часть одной большой тайны. И я пока была совершенно недостойна для того, чтобы узнать его секреты. Вот что говорили мне эти глаза.

Он не хотел мне врать, не хотел и говорить правду. Единственное, что оставалось в этой ситуации барону — это отмалчиваться.

Хотя была ли я в праве задавать вопросы о загадочном прошлом Виктора Гросса, если молчала о своем? Да, невероятность наших тайн может быть несопоставима, но я тоже хранила массу секретов и приводила своего мужа в недоумение. Сейчас, все больше и больше узнавая этого мужчину, наблюдая за его действиями, работой и решениями, я понимала, насколько странно должна выглядеть в его глазах.

Молодая девушка, которая разговаривает на трех наречиях донского и языке королевства Фрамия. Молодая девушка, способная разобраться в учетных книгах и многолетних записях проворовавшегося бургомистра. Молодая девушка, которая в отсутствие мужа берет его цепь и решает конфликты жителей надела, как полноправная жена-хозяйка.