Книга Госпожа преподаватель и Белый Феникс, страница 177 – Марика Полански

Он приблизился, и я почувствовала тепло, исходящее волнами от эгрегора.

— Есть особые люди, Эжена, — он внезапно переменил тему. — Редкие, уникальные. Они рождаются, чтобы быть вместилищем того, что нельзя вместить. На протяжении многих веков за этими людьми шла охота. Из-за страха перед их могуществом или желания использовать в своих целях. Такие, как Абрахам ван Вилсон, пытались получить контроль над силой, истинной природы которой они не понимали.

Моё сердце забилось сильнее. Феникс смотрел прямо на меня, и в его взгляде читалось что-то, что заставило меня содрогнуться.

— Я знаю, что ты больше всего на свете хочешь жить. Да и не место тебе здесь. Не сейчас.

Я судорожно сглотнула, чувствуя, как под кожей разливается холод. Пульсирующие жемчужные нити потянулись от Феникса ко мне.

— Я предлагаю тебе жизнь, — вкрадчиво прошелестел эгрегор и наклонил голову, не сводя с меня пристального взгляда. — Ты сможешь вернуться в свой мир. К своим друзьям. К тому, кто тебя ждёт.

— А что взамен? — Язык прилип к нёбу, а в горле запершило от волнения. Всё повторялось, как в воспоминаниях Вэлиана. Почти один в один.

Феникс спикировал с ветки и уселся на мою грудь. Несмотря на внушительные размеры, я практически не ощущала его тяжести. Эгрегор приблизился к моему лицу, и я увидела глубокую тёмную синеву и холодное мерцание звёзд вселенной, разлившиеся в его глазах.

— Эмоции, — мягко проговорил Феникс, но в его голосе звенела необратимость. — Ничего, кроме эмоций.

* * *

Очнулась я от навязчивого запаха травяного отвара и прохлады, заползающей под тонкую ткань одежды. Голова раскалывалась, будто в ней устроили пляски сотни эгрегоров. Тело болело так, словно я пробежала марафон без подготовки, причём задом наперёд. Я попыталась пошевелиться, но конечности не слушались.

Кто-то склонился надо мной, судорожно и горестно вздыхая. Меня пробрало любопытство — кто это решился похоронить меня раньше времени? — и с усилием разлепила веки.

Глаза Милли, горничной О'Рэйнера, расширились и прежде, чем я успела что-то произнести, она заверещала так, что в висках заломило от острой боли:

— Всеясные боги! Она очнулась! Госпожа де Вальдан очнулась!

Захотелось от души пожелать ей заткнуться. Но даже при вдохе горло саднило так, словно по нему провели наждачной бумагой.

— В… во-ды-ы! — Я с трудом разлепила спёкшиеся губы. — Дай-те воды…

Холодный металл трубочки тотчас ткнулся в губы, и рот наполнился живительной прохладной водой. Я с усилием сделала несколько глотков, чувствуя, как слабость и боль потихоньку отступают. В голове потихоньку стало проясняться, хотя перед глазами всё ещё висел рваный туман.

Комната была знакомой: широченная кровать с шёлковым балдахином, резной комод с безделушками, туалетный столик и пуфик с ножками из красного дерева. На стенах золотисто-горчичного цвета шёлковые обои, на которых плясали солнечный зайчики.

Когда стакан опустел, Милли поставила его на прикроватную тумбочку с глухим стуком.

— Я сейчас же доложу его светлости! — подхватив юбки, горничная рванула к двери с той прытью, которой не ожидаешь от полной женщины в летах.

Я ничего не ответила. Торопливые шаги Милли заглушала ковровая дорожка. Однако вопли «Госпожа де Вальдан очнулась!» не могли заглушить даже самые толстые стены в мире.