Книга По ту сторону тьмы, страница 62 – Марика Полански

— Легенды не врут, — наконец произнёс Риваан. Он положил передо мной книгу и ткнул пальцем в карандашную зарисовку. На бледной бумаге резкими чертами вырисовывался тёмный силуэт восточных башен и каменных крепостных стен и защитных валов. — Они могут преувеличивать, но всегда имеют под собой реальную основу. Мара-оборотница стала Наречённой Великого Змея Уруша. За несколько месяцев до начала Пятилетней войны между Араканой и Гардианией. Благодаря подобному браку, Аракана получала сильнейшего союзника — Шумор. Но Мару подставили. Её обвинили в заговоре с тёмным богом Черногом против Великого Змея. И тогда отец принял единственное верное решение.

— Какое? — еле слышно спросила я, не отрываясь от ведьмолова.

Его лицо потемнело, в глазах отразилась далёкая ветхая печаль, будто воспоминания вскрыли давно зажившие раны, которые время от времени всё ещё болят. Он грустно усмехнулся:

— Змей убил её.

«Замечательная семейка», — присвистнула Мира и опасливо заскреблась внутри. — «Лада, может ну его, это положение в обществе, а? Я жить хочу. А у них, похоже, убивать друг друга — дело семейное».

— А как же Мара стала богиней? — спросила я, чувствуя себя крайне дико.

Риваан небрежно повёл плечами.

— Уруш призвал Скитальцев вернуть Мару обратно к жизни. Вот только оборотница не простила Змею ни навязанного брака, ни убийства. Когда правитель Маар-Шатеба вернул Мару к жизни, она сбежала в Южные Пустоши вместе с восставшими Скитальцами. Там подняла Погребённых Заживо, которые присягнули ей в верности. Мара основала новый город в надежде, что больше никто не доберётся. Ни до неё, ни до меня.

Я нахмурилась. В голове царила полнейшая каша. Рассказ казался бредом сумасшедшего. Возможно, Наагшур сбрендил. Столько лет жить и уничтожать ведьморожденных! Однако ни безумного блеска, ни возбуждения в голосе, как у душевнобольных. Если это и был бред, он был очень связным.

— Тогда я не понимаю, почему в «Сказании» говорится, что Мара ушла вместе с Урушем в Золотой Сад.

— Змей забрал её с собой после битвы при Райан-Гарде. Он так и не смог отпустить Мару.

Сейчас ведьмолов не казался пугающим и запредельным существом, способным убить одним движением. Скорее потерянным и по-мальчишески неуверенным. Воспоминания дались ему с трудом. На бледном лице отразилось сомнение, — а правильно ли сделал, что рассказал о сокровенном.

Риваан подошёл к окну и заложил руки за спину. Прищурившись, он разглядывал улицу сквозь тонкую щель между шторами. Потом махнул рукой в сторону так резко, что я невольно испугалась. Воздух в закутке полыхнул сиреневыми искрами, которые в ту же секунду исчезли.

Магия Безмолвия позволяла говорить, не опасаясь случайных или намеренных слушателей.

Ведьмолов чуть повернул ко мне голову и произнёс:

— Та сааранаская легенда о черном лизиантусе, — его голос звучал глухо, как у человека, который перешагивает через себя, признаваясь, в чём боится признаться даже себе самому. — Её звали Линерея. Я так и не смог простить себе её гибели.

Риваан сел обратно в кресло, скрестил руки на груди и воззрился на меня. В какой-то момент показалось, что его взгляд ощупывает моё лицо — настолько пронзительно смотрели разноцветные глаза, за которыми не скрывалось ничего, кроме вселенской тоски.

— Линерея была дочерью сараанского володаря Нарлана. Наш союз должен был принести спокойствие в земли Сараана. Однако Старейшины Круга Десяти оказались против. Ведьмаки рвались к власти, и брак, который уравнял бы ведьморожденных и простых смертных, им встал костью в горле. По приказу Радослава Бурого Линерею убили, обвинив меня в её смерти. По законам Сараана убийство володарской дочери каралось четвертованием. Однако вместо казни меня изгнали из тех земель. Спустя несколько лет я вернулся с требованием выдать мне Старейшин, но володарь отказался. В гневе я сравнял Сараан с землёй, а всех ведьмаков Круга Десяти приказал сжечь на берегу Ярун-реки… Разумеется, отцу не понравилось подобное самоуправство. Вечная жизнь среди смертных… Первые триста лет казались пыткой